поцеловала его на прощание, и с мышцами, которые она сжала, когда они шли по улице, и с мозгом, который не мог придумать выход из этой ситуации.

Он застегнул молнию, стараясь не касаться её кожи. А потом он затаил дыхание, ожидая наступления апокалипсиса.

— Мой друг Итан предложил прийти сюда с какой-нибудь одеждой, но я думаю, что будет быстрее, если я просто пойду домой и переоденусь, потому что наш дом находится по дороге в больницу. — Она протиснулась мимо него и пошла по коридору. — Пойдём. У нас есть всего час, прежде чем я смогу приехать повидаться с отцом. Я подозреваю, что всё будет бесконечно хуже для нас обоих, если ты позволишь мне уйти отсюда одной.

Выбраться отсюда? Она уходила? Кем был Итан? Где был дом? Почему перед её платья был мокрым? И что ещё более важно, сказал бы Фрэнки, что это нормально?

Он проверил свой телефон. Никаких сообщений. Христос. Фрэнки взбесится, если её не будет в квартире, где он её оставил. Майк быстро двинулся на перехват и встал перед лифтом.

— Ну, я не знаю, мисс Грейс. Фрэнки думает, что тебе сейчас опасно выходить на улицу. Как насчёт того, чтобы просто подождать, пока он не вернётся…

— Я ждала всю ночь, — сказала она дрожащим голосом, и впервые он заметил тёмные круги у неё под глазами. — Мой папа находится на системе жизнеобеспечения. Он может не выжить. Я должна идти. Сейчас же.

— Позволь мне написать Фрэнки и спросить, — взмолился он, доставая свой телефон. — Может быть, он позовёт ещё нескольких парней пойти с нами.

— Я не хочу ехать в больницу с кучей бандитов на буксире, — отрезала она, выпрямляясь во весь рост. И вдруг она стала похожа на принцессу мафии, если не считать заплаканного лица и промокшего платья. — Только с тобой. Вот и всё.

— Со мной? — Его голос повысился в тоне.

— Да. С тобой. И ты пока не собираешься говорить Рокко. В Нью-Йорке он всегда был чересчур заботлив, но теперь, похоже, у него развилась очень властная жилка, и я не могу рисковать, чтобы он встал у меня на пути. Мы поедем ко мне домой, чтобы я могла переодеть эту окровавленную одежду, а потом отправимся в больницу и проверим ситуацию. Как только я узнаю, что происходит, тогда мы дадим ему знать, где мы находимся.

— Ты знала Фрэнки до Вегаса? — судорожно вздохнул Майк.

— Да. Но я знаю его как Рокко, а не как Фрэнки. Почему ты называешь его Фрэнки?

— Это прозвище, — сказал Майк, пожимая плечами. — Например, как Луи Лоллипопс (*Lollipops — леденцы, прим. перев.) или Винни Карвосш (*Carwash — автомойка, прим. перев.). Парни называют меня Майки Мускулс (*Muscles — мускулы, прим. перев.), потому что я владею сетью боксёрских залов и провожу много времени на тренировках. Моё настоящее имя Луис, но прошло так много времени с тех пор, как меня так называли, что я зовусь просто Майк. Я легко отделался по сравнению с некоторыми. Есть один парень по имени Малыш Дик.

— Но почему Фрэнки? — спросила она.

— Это случилось до меня, но, по-видимому, однажды ночью он совершенно обосрался, если ты простишь мой французский, и начал петь песни Фрэнка Синатры в туалете ночного клуба. После этого все стали называть его Фрэнки.

— Какая песня? — Она замерла, и её глаза наполнились слезами.

— Не знаю, мисс Грейс. Меня там не было. Хотя мистер Тоскани или мистер Риццоли могли бы вам сказать. Я слышал, ты с ними уже встречалась. — Он слегка усмехнулся ей, надеясь, что, возможно, она забудет о своём безумном плане, если он сможет продолжить разговор. — Есть ли какая-нибудь песня, посвящённая ему? Может быть, пустить слух повсюду…

Её взгляд стал отсутствующим, и она вздохнула.

— Нет. Ничего, чем я могла бы поделиться. — А затем её лицо снова напряглось. — Пойдём? На чём ты ездишь?

Очевидно, она не собиралась менять своего решения и смирно сидеть в квартире в ожидании возвращения Фрэнки. В Грейс был огонь, и, если не брать её на руки, для чего потребовалось бы прикоснуться к ней, он никак не мог сказать дочери нью-йоркского босса, что делать. Он был солдатом, точнее, солдатом мафии, и единственными людьми, стоявшими ниже его в иерархии Коза Ностры, были соучастники, такие как Паоло, и команда Де Лукки. Конечно, ни с одним членом команды Де Лукки не обращались иначе, как с эквивалентом капо — опасного капо, который мог перерезать вам горло ещё до того, как вы узнали, что он рядом.

— У меня есть пикап, — сказал он. — Это полезно для перевозки оборудования в спортзал. Со мной молодой парень. Он всю ночь караулил снаружи. Зовут Паоло. Он тоже поедет. — Он ни за что не собирался никуда идти наедине с женщиной Фрэнки. Ему нужен был свидетель, который мог бы засвидетельствовать, что он хорошо обращался с ней, когда пришло время. Тридцать минут и ведра пота спустя он остановился перед домом Грейс на ранчо в Северном Лас-Вегасе и велел Паоло следить за входом, пока он сопровождал её внутрь.

Внутри дом оказался больше, чем казался снаружи. Он был тёплым и уютным, с двумя мягкими красными диванами перед большим телевизором, мягким креслом, покрытым пледами, полированными деревянными полами и огромной кухней, ведущей в столовую с большим дубовым столом, с разбросанными по нему нотными листами.

Золотистый лабрадор подскочил к нему, лая и рыча.

— Это Тревор, — сказала Грейс. — Он принадлежит Итану. Или, на самом деле, Итан принадлежит ему.

Майк позволил собаке понюхать свою руку и погладил её. У него всю жизнь были собаки, и ничто не нравилось ему больше, чем встретить счастливого, ухоженного питомца.

— Это Итан, — сказала она, указывая на высокого блондина. — А это Мигель вон там, на диване.

Грейс извинилась, чтобы одеться, и Итан последовал за ней по коридору. В глубине души Майк сказал себе, что ему, вероятно, следует последовать за ней. Может быть, этот чувак замышлял что-то нехорошее. Но он не мог оторваться от своего места у главного входа. Если он не мог охранять дверь в доме Фрэнки, он мог, по крайней мере, охранять её здесь.

Он болтал с Мигелем о телевизионной игре, пока Грейс не вернулась. Она переоделась в свободный топ в цветочек, пару обтягивающих джинсов и эти чертовски сексуальные ботинки. Она выглядела женственной и в то же время крутой, и если бы он только что не встретил женщину своей мечты и не был чертовски напуган Фрэнки, он мог бы подумать