— Ты выкрутился⁈

— Скажем так… После беседы со мной Горн пришел к мысли, что я мальчик-зайчик.

Лена долго хлопала глазами, а потом фыркнула:

— Так. А сюда зачем приперся?

— Поговорить… — ответил я и сложил перед собой руки замком. — А может быть, даже помочь. Ведь в каком-то смысле я виноват, что ты здесь оказалась…

— В каком-то смысле⁈ — прыснула она. — Ты и никто другой!

— Ага, а делать «хлопушки» ты научилась по поваренной книге?

— Нет… Но сделала я эту дрянь для ТЕБЯ, идиот! И вот, — она подняла руки в кандалах и потрясла цепью у меня перед лицом. — Гляди! Мне светит пятнадцать лет в лагере! Доволен?

— Мы можем это исправить.

— Как ты это исправишь⁈

— Я просто шепну кое-кому, что ты выполняла мои приказы, — пожал я плечами. — И колесики в твоем деле завертятся немного в другую сторону.

На миг в ее глазах мелькнул огонек надежды, и я даже решил, что все с ней разрешится без проблем. Но огонек быстро погас. Лена шумно ударила цепями о стол и в голос рассмеялась.

Выглядело это очень картинно, но я не перебивал. Любит устраивать сцены? Что ж, пусть доведет спектакль до конца.

— Ага, ищи другую дуру, сраный провокатор! Один раз я тебе уже поверила, и где я оказалась?

— Ты считаешь может быть хуже?

— Конечно! Снова довериться такому как ты, Женя, и отправиться прямиком под волгоградскую Цитадель! Наматывать кишки на колючую проволоку, пока ликвидаторы сдерживают очередной Прорыв!

— Я уверен, что если ты будешь продолжать играть в обиженку, так и случится. Но, Лена, — я всмотрелся в ее карие глаза. — Я сам иду на большой риск. Забыла мудака, с которым ты болтала час назад?

— Инквизитора? Никакой он не мудак. Уж в сравнении с тобой — точно!

— Рад, что вы успели подружиться, пока ты сливала меня с потрохами.

— Я никого не сливала!

— Так вот…

Я встал из-за стола, подошел к ней. Она попыталась отстраниться, но я схватил ее за плечо и зашептал на ухо:

— Пока эта тварь здесь, возможно вообще все. Скорее всего уже завтра, город начнут перетряхивать как бочку с гнилыми огурцами. Полетят головы, а в камерах Острога закончатся койки. Это касается не только сталкеров, но и местного начальства. Смекаешь, к чему я клоню?

— Ты как-то странно разговариваешь? — сощурилась Лена и принюхалась. — Ты чего пьяный? Или… слишком трезвый⁈

— Лена, соберись! Думай!

И Лена задумалась. Молчала она не меньше минуты.

— Ну допустим, я поверила, что все это время знала тебя слишком плохо… — невесело усмехнулась она. — Типа ты хочешь, сказать, что есть лазейка, и ты поможешь мне отсюда выйти через… сколько?

— Ты и недели здесь не пробудешь. А может быть, все случится уже завтра. Или даже сегодня.

— Скажешь тоже! Я дочь сталкера, Женя! Знаю, как относятся к таким, как я, за решеткой. Повышенные сроки, самые суровые условия, работа на износ… Черт…

Ее глаза заполнились слезами, Лена оттолкнула меня и закрылась руками, а ее плечи начали вздрагивать.

Пока она пыталась справиться с собой, я снова поглядел в свою «щелочку». За стеклом по-прежнему было пусто.

— А Горн что обещал тебе за содействие?

— Он… — вытерла она слезы и снова посмотрела на меня, — обещал скостить мне срок, если я выложу все про тебя и подтвержу показания на суде. С пятнадцати лет до десяти — в колонии общего режима.

— И ты ему поверила?

— Женя, ты не заметил мои кандалы, или тебя ими пи***нуть, чтобы ты посмотрел на них поближе? Не я сижу сейчас в расфуфыренной рубашечке и сверкаю родовым перстнем на пальчике!

— Этот родовой перстень имеет очень полезное свойство. Он может вытащить тебя из кандалов. Конечно, в том случае, если ты перестанешь вести себя как дура.

— Хорошо. Какие у тебя условия?

— Те же самые. Расскажешь мне все про людей, с которыми знаешься. Про сталкеров. Ты же дочь сталкера?

— Чего память отшибло, что ли? Не просто сталкера, а Вепря, царство ему небесное мудаку. Так и знала, что тебе всегда было на меня насрать…

— Значит, да, — вздохнул я. — Раз «хлопушки» умеешь собирать и батя у тебя хоть куда, значит, ты в этой среде по самые уши. Сдашь мне всех, кого сможешь вспомнить — от первой до последней сошки. И особенно ту крысу, что работала с Расколькниковым и вывозила материалы с ФОЗа. Будешь искренней, тогда и заскучать здесь не успеешь. А если нет…

И я присел на краешек стола.

— А если нет… Скорее всего, я в любом случае тебя вытащу, и мы разойдемся. Но вот защищаться от своих дружков тебе придется самостоятельно. Никто же не поверит, если ты заявишь, что ничего не сказала ни следователю, ни инквизитору, и тебя выпустили за красивые глаза.

Я замолчал, а Лену затрясло. Затем она побледнела, потом позеленела, и, наконец. стала красной как помидор.

— Женька… Ну ты и МУДАК!

— Ну что по рукам? — я изобразил самую невинную улыбку, на которую был способен.

— Мелкий, заносчивый слизняк! — схватилась она за голову и, быстро скатываясь в истерику, затараторила: — И как я могла купиться на такого как ты? Ты же сволочь, паразит, таракан и бездарь! Говорили мне — нахер ты с этим мажором связалась! Он же тебя кинет, а потом свалит при первой возможности! А он еще и шантажирует меня, что выпустит на волю!

— Ты можешь переселиться ко мне в усадьбу. Мы поможем тебе залечь на дно.

— Да, и что я там буду делать в усадьбе твоей⁈ Сидеть в подвале до конца дней?

— Лена, выбирай, — я взял ее за плечи. — Либо пятнадцать лет лагерей. Либо ты сейчас начнешь новую жизнь и поможешь мне. И имей в виду, что даже если тебя реально отправят в колонию на десятку, и недели не пройдет, как про тебя шепнут местным воротилам, и тебя прирежут за то, что ты раскрыла рот в присутствии его преосвященства.

— Черт… — девушка сглотнула слезы.

И тут за дверью послышался шум и голоса. Похоже, наше «свидание» подходит к концу. Это заметила и моя испуганная