собеседница.

— Ладно-ладно, убедил, — закивала она. — Я все скажу. Пусть я буду крысой…

— Лена, ты не крыса. Ты просто напуганная девушка, которую использовали с самого рождения. Но этих мудаков мы вырежем с корнем. А тебе найдем хорошую работу.

— Ага… — буркнула она. — Горшки за вами выносить? Ваше благородие-с? Чего изволите-с? Почесать вам пятки-с? Или встать раком и задрать юбку-с?

— Хорош паясничать. Найду тебе работу по твоему профилю. Сама же говорила, что с детства дружишь с реагентами? Будет тебе занятие…

— Если ты думаешь, что я сейчас рассыплюсь в благодарностях, то…

И тут кто-то постучался в дверь.

— Все! Теперь просто жди.

— Чего мне еще остается?.. — опустила она плечи и закрыла лицо руками.

Дверь приоткрылась, и в щелочке показался нос Перцева.

— Ваше благородие, вас ищут-с!

— Ага, уже иду, — подмигнул я дрожащей Лене и пошел на выход.

— Женя!

Я задержался и закрыл дверь.

— Что?

— Скажи, ты же всегда мне врал? — спросила девушка, не оборачиваясь. — Был такой простой, даже наивный паренек, пусть и со странностями. А теперь ты… как будто другой? Ты же всегда притворялся, да?

— Не всегда… Но Нексус меняет людей, — вздохнул я и вышел за порог.

* * *

В кабинете Зубра все было по-спартански просто. Стул, стол да шкафы у стен. Он не позволял себе даже диван — это расслабляло.

— И сколько их? — с подозрением спросил он, прижимая телефон к уху.

— Пришли в почти полном составе, Василий Григорьевич, — прозвучал из динамика голос Клима Павличенко, командира роты ликвидаторов рода. — Не хватает только десяти человек, но они как в воду канули. Видать, не забыли своего хозяина… Земля ему стекловатой. Ждем-с их в рядах сталкеров, а затем на виселице.

— Интересно… — откинулся на стул Зубр. — А остальные хотят служить роду, который уничтожил их хозяина?

— Они выразились примерно так: «раз Герасимов бросил нас в самое пекло, а сам свалил, то и мы свалим от него». Но нельзя и исключать и того, что они просто здраво рассудили: сталкинг и ликвидация Монолитов — это не одно и то же. Я многих знаю. Они честные ребята, просто оказавшиеся в услужении у мудака.

А еще нельзя исключать, что среди них есть крысы…

— Кто их возглавляет? Алексей?

— Да, Алексей Воронов. Вы на него не обижайтесь, Василий Григорьевич. Он мужик хороший, просто иногда уж шибко прямолинейный. Любит говорить то, что думает. Но мы с ним даже пили как-то…

— Хорошо, — задумчиво вздохнул Зубр. — Раз они горят желанием закрывать Монолиты, то мы не имеем права им отказывать. Пусть осваиваются. И… приглядывай за Вороновым и его приближенными. А лучше сделаем так: расформируем подразделение и перетасуем его с нашими парнями. Получится сразу две роты. Отдай одну под командование Воронова, но дай ему сержантов из наших людей. А то мало ли…

— Скажет — не доверяем!

— Вот докажет свою верность делом, тогда и будет формировать сержантский состав так, как ему угодно.

— Есть! Разрешите выполнять?

— Да. И не тяни. Время дорого.

— Конец связи.

Клим отключился, и только Зубр протянул руку к чашке остывшего зеленого чая, как мимо открытой двери промелькнуло что-то…голубое?

— Что за черт? — пробормотал дворецкий и, отложив трубку, прошел к выходу из кабинета.

Он уже совсем свихнулся, или вправду мимо дверного проема промелькнула кружащаяся незнакомка с голубыми волосами?

Ни одна из служанок не красила волосы в такой вульгарный цвет. Это было строжайше запрещено правилом № 56 внутреннего устава поместья. И танцевать в коридорах тоже — правило № 112. Или же это…

— Анастасия Михайловна? — выглянул он в коридор и успел увидеть юбку, которая на долю секунды мелькнула за поворотом.

Значит, не показалось!

Василий Григорьевич Зубр всегда знал, что он живет в сумасшедшем доме. Однако с появлением в усадьбе его благородия Евгения Михайловича с сестрой, это чувство усилилось стократно.

Зубр тут же поспешил в другую сторону — наперерез незнакомке. Он знал в усадьбе каждый угол, каждый закоулок. Так что срезать коридор было делом двух пружин, который открывали скрытые ходы в стенах.

— Ага! — выпалил Зубр, выскочив в малую гостиную, куда должна была выйти таинственная Мальвина.

Но нет. Встретили его только удивленные глаза Глаши, которая с невинным видом порхала между книжных шкафов с гвоздодером и отверткой в руках.

— Василий Григорьевич, все хорошо? — захлопала она длинными ресницами.

— Здесь кто-то проходил? — спросил Зубр.

— Где?

— Вот тут в гостиной? Видала девицу с синими волосами?

— Нет… Я тут одна. Может, хозяина спросить? Он же вернулся?

— Увы, нет. Но… — осекся Зубр и, махнув рукой, покинул гостиную.

Одно из двух. Либо Глаша ему врет, и тут действительно бегает некое голубоглазое существо, либо он стареет.

А зачем ей гвоздодер?

Зубр бросился обратно, но на месте Глаши нашел только пару гвоздей и россыпь пуль.

* * *

Не успел я выйти из допросной, как меня под локоть поймала Герда. Тут же, вытянувшись в струнку, трясся и Перцев со своими подчиненными.

— Ты чего тут делаешь⁈ — шикнула она на меня, и мы пошли прочь. — Ты же вроде свалил?

— Появилось неотложное дело, — улыбнулся я. — Как там Горн?

— В порядке, — буркнула она, когда мы зашли за угол. — Ему не привыкать валяться в отключке после трансформации. А тебе, Скалозубов, неплохо бы объясниться. О чем ты там болтал с подследственной?

— Обсуждали детали сотрудничества. Она поможет нам очистить город от всякой мрази, а мы ей — свободу и защиту.

— Мы это кто? Ты что ли?

— Ага. Я отвечаю за Фаустово, как сюзерен и хранитель уезда. Поэтому дело Игнатьевой касается и меня тоже. Напрямую.

— Да уж. Как твоей бывшей бабы! — хмыкнула Герда.

— Да, моей бывшей бабы… И коллеги по опасному диверсионному ремеслу!

— Чего⁈ Какому-какому ремеслу?

— Спросишь у Горна, когда он проснется. Игнатьева со мной, ибо помогала мне вытравливать сталкерскую сволочь из нор. И вполне успешно, как ты можешь увидеть. Поэтому я требую ее освобождения в рамках дальнейшей работы по ликвидации сталкерского подполья. И немедленно!

— Женя, ты чего?.. Или Людвиг тебя по башке сильно приложил⁈ Требовать такое! Она