а если бы не было? Мы что, оставили бы в Чернолесье полный терем безнадзорной детворы? — Последнее проговорил сквозь зубы. – Ладно Авро с Кажимерой. Может, они не понимают, что у нас тут не Тачерата и не Стоегост. Но Грацек? Его дом тоже может покалечить неосторожных учеников».

Ольжана никогда не замечала за Хранко особой заботы к младшим, но, похоже, если в дом приходит беда, все привязанности начинают играть другими красками. Картинка зарябила, мутноватый Хранко замелькал перед глазами – казалось, он собирал вещи и одновременно разговаривал с Юргеном, но нарочно не сделал своё изображение таким чётким, какой была зачарованная повозка.

«…А Йовар, – Хранко покачал головой. – Я никогда его таким не видел. Мало того что он двадцать лет не покидал Чернолесье и наверняка забыл, каков мир за его пределами. Сейчас он вынужден делать то, что ему велела сопля Грацека, – у Йовара будто землю из-под ног выбили. Не думал, что скажу это, но я за него боюсь».

Вспышка. Лицо Хранко – прямо напротив. Нечёткость исчезла, и теперь Ольжана видела Хранко точно вживую.

«Если что, я знаю, что ты там цел. Послеживаю за тобой немного. – Фыркнул, напомнив прежнего ворчливого Хранко. – Не знаю, насколько ты там сейчас занят, но… – Запнулся. – Думаю, Йовару было бы легче, если бы ты оказался рядом».

Чары послания задребезжали, и Ольжана увидела кусочек, который, пожалуй, должна была увидеть самым первым – к терему Йовара сквозь лес неслась повозка Грацека. Кони везли её стремительно, с громогласным ржанием, и повозка не ехала, а летела по воздуху от силы, с которой её тянули металлические существа. Пар – во все стороны. Пылающие глаза железных голов на бортах – как упавшие звёзды. Деревья гнулись, кустарники стелились по земле. Да уж, подумала Ольжана, в былые времена Йовар за такое разорвал бы на месте.

В руках юношей щёлкали колдовские кнуты, напоминавшие жидкое серебро, – ещё чуть-чуть, и сорвутся на листву ослепительные горячие капли. Юноши правили конями с отрывистым залихватским гиканьем, и всё вместе – грохот, дребезжание земли, пар, горделивый вид учеников Грацека и вести, которые они везли, – вызвало у Ольжаны трепет.

Она убрала от ворона руку. Выпрямила затёкшую спину.

Тут же, на земле, сидела Чарна и слушала Хранко, прикрыв глаза. Юрген нашёлся рядом с Лале – на поваленном дереве у озёрного берега; он мрачно смотрел на голубоватые воды, по которым ветерок разносил рябь.

– Пойду сразу в Тержвице, – сказал Юрген Ольжане. – На север бессмысленно: наверняка поедут быстро, да и разминуться можно.

Он спрыгнул с дерева. У его ног лежали наплечные мешки – оказалось, пока Ольжана слушала послание, Юрген уже достал их с Чарной вещи из кибитки.

– Ты уверен, что тебе стоит ехать прямо сейчас? – спросила Ольжана осторожно.

– А что не так? – Юрген наклонился за мешком.

– Взбудораженный ты. – Ольжана глянула на Лале, точно призывая его в свидетели. – Как бы чего не случилось.

– Да ладно тебе. – Юрген хмуро закинул мешок за спину. – Чарна, ты дослушала? Я собираюсь в Тержвице. Ты со мной?

Чарна поднялась с земли, деловито отряхнула ладони. Сказала: «Да».

– Ну-ка подожди, – велела Ольжана, отыскав глазами отставленную корзину с фруктами. – Я положу вам еды.

– Нет, – ответил Юрген быстро, – не стоит. Я…

Светлые брови угрюмо сведены над переносицей. Взгляд беспокойный, скользящий; плечами вёл в нетерпении, словно ещё мгновение, и уже перебросится через нож.

– Юрген, – сказала Ольжана строго. – Опусти мешки. Иди умойся, чтобы остыть. Я соберу вам с собой ужин, это недолго.

Он посмотрел на неё с очевидным желанием поспорить.

– Госпожа Ольжана права, – вмешался Лале мягко. Видимо, Юрген поделился с ним, что произошло, пока девушки слушали Хранко. – Выдохните, мессир.

И его вкрадчивый голос подействовал лучше, чем хлопотливые предложения Ольжаны. Вскоре пожитки были уложены окончательно, а Юрген не находил себе места, как пастуший пёс, упустивший своё стадо.

– Грацек, – скрежетал он, – то весь из себя такой недолюбливает Кажимеру, а то по её указке отправляет учеников разносить пол-Чернолесья.

– Ну значит, дела приняли такой оборот. – Ольжана затянула тесёмки на мешке и поднялась. – Прошу тебя, давай осторожнее.

Не имело значения, что Юрген узнал про Йовара за эти месяцы и что Хранко наговорил ему в прошлом письме, – стоило чужакам заявиться в Чернолесье, как Юрген сразу будто бы обо всём позабыл. Нет, думала Ольжана, это великая удача, что его не оказалось дома, когда приехали кубретцы – иначе бы Юргена пришлось бы посадить на цепь, как взбесившуюся сторожевую собаку, ошалевшую от количества дерзких гостей.

Она обняла его за плечи, и Юрген рассеянно чмокнул её в щёку.

– Увидимся, – сказал он. – Наверное, уже в Тержвице. Не знаю, когда там тебе скажут приехать.

Ольжана предполагала: её-то госпожа Кажимера позовёт самой последней, иначе чудовище разнесёт весь собор.

Лале поднялся с поваленного дерева, и Юрген протянул ему руку.

– До свидания, – проговорил он, другой рукой закидывая на себя наплечный мешок. – Простите за настырность, берегите Ольжану.

Прежде чем Лале успел бы предупредить, Юрген сжал и потряс его правую кисть – с башильерским перстнем.

– Ах, Жавора. – Юрген дёрнул обожжённой рукой, прижал её к груди. На внутренней стороне пальцев расплылось чёрное пятно. – Я дурачина.

– Себя береги, – посоветовала Ольжана с жалостью.

Чарна простилась с Ольжаной менее душевно, чем с Лале, и, не говоря лишних слов, оборотилась через свой ремешок. Увешанный сумками, Юрген умудрился ловко достать нож и перекинуться. Оба потрусили на запад, к большаку, и Ольжана с Лале остались одни – если не считать Сэдемеи, щипавшей травку у озерца.

Низину горы окаймляли, как венцом, но Ольжану впервые не обрадовали ни эта красота, ни чистое небо, ни нежная озёрная прохлада.

Всё произошло так быстро, что Ольжане почудилось, будто у неё в груди расползлась дыра. Захотелось зарыдать от этой пустоты. Конечно, она переживала за Бойю, младших и даже за Хранко с Якобом, но пустота появилась от того, что уехал Юрген. К тому же теперь придётся снова путешествовать наедине с Лале, а после разговора у моря это не слишком радовало.

Слёзы так и не выступили, но, очевидно, вид у Ольжаны всё равно стал потерянный.

– Вы расстроились, – заметил Лале за её спиной. Тёплая ладонь легла ей на локоть. – Присядьте.

Эти касания – чтобы она не чувствовала себя чересчур отвратительной после того, как Лале отказался её целовать?

Ольжана села на поваленный ствол, со вздохом посмотрела на озеро. Лале устроился рядом с ней, и Ольжана ощутила на себе его взгляд.

Повисло молчание. Наконец она спросила: