на часах семнадцать второго, а значит у тебя есть примерно пятнадцать минут, будь в полной боевой готовности, я на связи». Развернувшись уходить к себе, как ещё он называл каптёрку, но остановился развернулся на каблуках и прошептал: «Я иду на это сам, по своей инициативе и не смей пятиться, анахорет».

«Стой, откуда ты…!»

«Всё, я с тобой, как и все они…».

После Дженкинс засеменил дальше по коридору, смешно перемещая немалый вес на носочках своего тела. Сказанное отбрасывало Фрая обратно к тому самому колодцу, с которого и началось его хождение по мукам, это адово состояние, когда находишься то ли в жерле для вечных мучеников, то ли просто тебе всё мерещится, абсолютно всё, даже сказанное людьми за истину не принимается. Фрай отмёл все раздумья и нерешимость, сославшись на слуховую аберрацию. Заставил себя поверить в незыблемость его рассудка и намерений. Дженкинс своё дело сделал, подал им гарнир на блюдечке с голубой каёмочкой и это стоило всего прожитого и пережитого в последние дни. Теперь был их черёд и Фрай собирался довести до ума начатое. По краю сознания серпом пролетела мысль: «А что там Краймен, сделал свою часть работы или ждёт, да скорее всего ждёт. И ещё одна: что-же поменяло этого боевика, сделало из нерушимого солдата чуть ли не плаксой, а именно невротиком и больным, богом обиженным человекоподобным существом. Это предстояло выяснить, Фрай знал, нет чувствовал, его собственные метаморфозы это часть, вступление некого акта, поэмы или даже миссии. Всё переплетено и Дженкинс, и Краймен знают некую истину, конечно, не в последней инстанции, а также как и он борются с ней, это ограбление даёт повод жить с ней. Фрай занял позицию, проверил регулятор мощности на пистолете, тот стоял на пределе, и стал ждать эти считанные минуты. Где-то сзади послышалась возня, если анахорет всё понял правильно, время Края подошло и он справился, завалил-таки Сэмюэля, второго из троих охранников. Шума было не то чтобы много, но адреналин, выработанный надпочечниками, усиливал слух многократно. «Теперь мой черёд, как там тебя Мередит, иди к папочке, будет почти не больно, и не зря же мы встали на путь без огнестрела в конце логического завершения карьеры». Времени было пятнадцать минут второго, секунды шли минутами, вот-вот и охранник вернётся из обхода. Фрай прижался к стене спиной, правую руку согнул в локте, дабы не дрожала и не подвела в самый ответственный момент, и стал ждать исхода. Фонариков, как в тех фильмах, у охраны не было, освещение круглыми сутками было во всех залах, визуальный осмотр ввереных помещений, наличие на стендах лотов, давало нужное количество времени для всей шайки. И теперь это время практически не шло, отдаваясь пульсом в висках анахорета. Но вот послышались шаги, мягкие скорые звуки по ковровой поверхности зала. Фрай как-то весь скомкался, появилось желание вжаться в стену. Выстрел в руку или плечо мало чего даёт, можно подождать пока Мередит пройдёт и выстрелить в лопатку, ну а после подойти ближе и выстрелить уже в упор, навалиться, повалить и связать руки за спиной стяжкой, ну а после сразу перевязать рот белой лентой, самое опасное если первый и второй выстрелы не окажут нужного эффекта, вот тогда прийдётся применять боевые навыки самбо и без каких-либо проволочек. Охрана выходила на связь после обхода, обычно по пути к комнате отдыха, это и сделал Мередит: “Это второй, обход завершён”. Сказав это, он стал входить из зала с экспонатами в технический коридор. Шестое чувство или просто пятая точка знала, но проходя боковое ответвление коридора, Мередит решил проверить, повернув голову к Фраю… Повернул и получил несколько сотен тысяч вольт в грудь, расстояние было подобрано оптимальным — с пяти метров можно было попасть в глаз белке. Мередит приоткрыл рот в беззвучном крике, только что-то нечленораздельное и гортанное вылетело аутичным «Ааа-Уу-мм». Он накренился, согнулся, привалился к стенке и начал медленно сползать вниз. Фрай не мешкал, он видел куда попал и стрелять больше не планировал, потратил эту минуту на помощь тому в падении, а именно после выстрела действовал максимально эффективно, подбежал к охраннику, обогнув того сзади, толкнул вперед и без того подавшегося в сторону, после падения навалился сверху, молниеносно достал ленту, и оторвав кусок заклеил тому рот, после из другого кармана стяжку, и заведя руки за спину, сомкнул её за обе. Дело было сделано, оставались ноги, анахорет достал ещё стяжку… «Второй, почему не выходишь на связь?» Победоносно придавив Мередита одним коленом, герой вспомнил про рацию, под маской у него отвисла челюсть, почему Краймен не сообщил об успехе, было не понятно, мы помним звук той возни, ошибки быть не должно, на слух никто не жаловался. Фрай просчитывал каждый свой шаг по дороге обратно, но рация зашипела: «Это я… Забыл… Всё нормально, я всё». Перед эфиром анахорет отбежал за угол, дабы не рассекречивать Дженкинса, по вопросам можно было догадаться, что к тому подход однозначно другой, а точнее будут лишние раздумья на этот счёт.

«Что всё, ты вырубил?»

Молчание…

«Да».

Анахорет выдохнул, дело было сделано, и первая часть плана удалась.

«Хорошо проверь всё и дуй сюда, пора дальше по списку».

Рация одобрительно зашипела и выключилась. Оставался Дженкинс, и если не спятил и он, то ждёт на посту в обнимку с регистратором.

Кто-то затопал, Фрай напрягся, из-за угла показалась сначала рука с пистолетом, затем и сам обладатель и её, и содержимого.

«Ты свихнулся! Убери глок, здесь не дикий запад!»

Анахорет старался не кричать, опасность на первый взгляд отсутствовала, в этих залах царила своеобразная атмосфера и шуметь категорически не хотелось.

«Я ЗНАЮ, что делать и делаю, снова пытаешься навязать мне своё мнение.»

Краймен выглядел бодрым и выпрямился, словно по струнке. Говорил также чётко, не мямлил и не запинался, изменения были на лицо, несбыточный страх и перенапряжение сменили место готовности в любой момент взять разбег или ударить. Фрай обратился:

«Рад, что ты, наконец, в себе, хоть и мало в это верится», — и добавил:

«Самое сложное за спиной, двигаем дальше по списку».

Дружбу было не склеить, это знали оба, и визуально поменявшись, Краймен был собой только под влиянием внешних факторов, а без них он опять бы потерял бы не только внешний облик, но и сущность. Человек иногда болеет, и болезнь иногда входит в стадию ремиссии. Но вернёмся к нашим, пока что неразлучным коллегам. Пультовая была здесь же в этой части здания, и даже