в этом коридоре, так что идти было не далеко. Поверженную охрану оставили здесь же на полу лежать на животе и ждать спасительной утренней смены. Дойдя до места, Фрай и Край увидели не менее жалкую картину чем видел один из подельников рассматривая другого. За пультом сидел белый как полотно охранник, изо рта текла слюна, регистратор он держал в обнимку — зрелище, учесть масштабы телес Дженкинса, было пренеприятное. Подёргивания головой вверх — вниз означали одно — у него что-то вроде эпилепсии или припадка, может он и мог сидеть, но на защитные рефлексы эти его слюни мало походили.

«Чёрт побери, что с тобой Дженкинс?», — не хотелось прерывать ход операции, да и выяснять что-либо не было времени, ясно как божий день было следующее: что-то в момент нейтрализации охраны заставило испугаться, более того испытать на себе все ужасы кататонического синдрома. «Нет, явно не эпилепсии, он не дёргается, но идти, могу поспорить явно не сможет, ну или по крайней мере далеко точно не в состоянии. Да и проблемы с лишним весом сейчас не на руку толстому Дженкинсу. Фрай снял маску, так можно было хотя бы попытаться что-либо донести до него.

«Сейчас ты отдашь эту штуковину Краймену, потом мы поговорим… Недолго… Ты сделаешь всё возможное чтобы прийти в себя, у тебя должно получиться, вся ночь ещё впереди». Дженкинс всё слышал, но вот говорить пока не мог…

«Давай приходи в себя!», — Фрай аккуратно взял одной рукой его за лицо и начал медленно, но сильно поворачивать к себе, и о чудо, тот послушно повернул голову и посмотрел вверх. Анахорет направил встречный взгляд и начал осматривать лицо, в поиске других улик, означающих помешательство, помимо вышеуказанной слюны. Сказать, что Фрай удивился, значит ничего не сказать: Дженкинс кажется поседел — виски ранее белые на кончиках, теперь красовались снежной порослью, рачительно отделяющей остальной скальп по дуге. Кроме всего прочего сверху на щеках и лбу появилась сосудистая кровавая сетка… Один момент… Вместе с ней морщины… Паутины создавали причудливый узор, создавая вычурные лабиринты, контрастируя с остальной частью физиономии, цвет кожи которой был кипельно-белым. Облик кардинально отличался от привычного доселе. Фрай чуть не сел. «Что-то здесь случилось, может инфаркт? Или перенервничал, но тогда почему не раньше, тогда в квартире…

«Нам важно знать, что произошло? У тебя был инфаркт, может инсульт или приступ какой-то, например, эпилепсии?»

Краймена заметно заинтересовало происходящее, он сел на соседнее кресло напротив, и слегка поворачиваясь из стороны в сторону, наблюдал, подперев голову кулаком. Дженкинс, кажется, услышал вопрос, да и вообще был приличного уровня ай кью, видно, что восстанавливался после пережитого, несмотря ни на что, очень быстро — лицо розовело, губы зашевелились и глаза начали моргать. Анахорет поймал себя на мысли о том, что не помнит моргал ли тот последние минут семь — ровно столько они добивались его внимания.

«Вы не видели?»

Фрай вспомнил ту фигуру в картинном зале, в том что предстояло им посетить и помрачнел.

«Не видели, Дженкинс, если испугался или болеешь, то самое время всё рассказать, потому что ты поменялся, а глаза будто не твои».

Глаза и впрямь преобразились, посмотрев на Фрая, охранник предстал в полной метаморфозе: зрачки стали по кошачьи вытянутыми, будто кривые пепельницы, а глазное яблоко, его роговица, опять-таки пронизана этими капиллярами, но вид как и всё лицо создавался даже нет, не то чтобы нездоровый или старый, или будто человек пережил посттравматический шок и тот остался в виде одной большой побочки.

«Я в порядке… Просто этот музей, он будто ожил, понимаешь? Будто живёт своей жизнью… И… Я… Много чего передумал за это время, много всего накатилось, и Нил, он будто всё знает, будто сам был здесь… Ладно, мне надо меньше летать в грёзах, я будто проваливаюсь, понимаешь, прорываюсь сквозь терновые колючки».

Фрай вспомнил тот сон, недавний кошмар, пробуждение от которого было слаще кубика рафинада.

«У нас немного времени», — ответил Фрай. «Но ты должен держать себя в руках, всем сейчас нелегко: Краймену и мне, Нил тоже сам не свой, он наверное наговорил тебе всякого… Ты сильно испугался, мы тоже, вплоть до галлюцинаций, веришь?»

«Д-д-да», — Дженкинс ещё запинался в словах. «Но поделом нам, мы заслужили, мы пройдём этот путь каждый, кто в этом, но страх, он сильнее меня, это мой бич».

Не было времени на подробности, Краймен злобно улыбался, качаясь в кресле. Мониторы показывали сетку из чёрно-серых помех. Комната была маленькой и атмосферно могла вогнать в транс, особенно после увиденного. Фрай не мог более ждать, да и помочь было нечем, понятно было одно: что-то меняет их, каждого с кем он общается, может это болезнь всеобщего масштаба? Он забрал видеорегистратор и решил подготовить Дженкинса, морально — думать и гадать было некогда, даже если ответ был банален и лежал на поверхности. Тем временем Дженкинс, кажется, приходил в себя, и всё более разумный блеск появлялся в налитых кровью глазах.

«Вот ещё что, это важно, тут привезли экспонаты — пополнение, сказали экспроприация из частных коллекций. Так вот, как бы это сказать, после стали происходить странные вещи. Привезли статуи, вазы, картины: в общем пятнадцать предметов».

«Что ты хочешь сказать? Причина в этом? Нам тоже не сладко, если ты об этом, давай ты напишешь мне в чат потом, после, обстоятельно всё опишешь, а мы с Ником покумекаем над этим, и ещё одно — на тебе теперь большая ответственность и всё теперь зависит от твоего настроя, помни или нам крышка».

Успокаивать Дженкинса не было нужды — он пришёл в себя окончательно, что касаемо молчания, то Фрай был уверен, охранник всё снесёт, но их не сдаст, собой пожертвует, но прикроет. Это было немногим, что радовало в эти минуты забвения и какой-то отрешенности от всего прочего, кроме лотов. Фрай передал регистратор Краймену, тот сунул его в портфель, предусмотрительно взятый из машины.

«Нам пора, я задумаюсь над тем, что ты сказал, и что бы это не значило, ответ поблизости, я это чувствую, буть стойким, не нервничай, на любые угрозы, говори: «Проблемы со здоровьем — центральная нервная система». И помни — закон на твоей стороне».

Фрай опять скомандовал Краймену, чтобы завязал руки-ноги и заклеил рот стойкого комнатного вояки, сам же размышлял: «Шансы есть и неплохие, главное — молчание, все мы связаны одной нитью, если не кровью». Когда дело было сделано, два подельника отправились покорять непаханные поля народного, и как принято