– Именем короля, – вполне ожидаемо отчеканил звонкий голос и чуть осекся. – Дон Раймундо Эппе? Вы? Но все же… Вашу рапиру… прошу.

– Саблю, придурок. Н-ну да, именем короля, разве я оспорю такое, – весело отозвался Рэй. – Идем. Держи вот… еще и ножи. Подставляй плечо. Чертовски жаль, что меня не задержали верховые, я бы охотно обменял оружие на место в седле.

Шаги удалились, на улице снова стало тихо. Даже слишком тихо – город все заметил и насторожился, зашуршал сплетнями, зашелестел слухами и домыслами. Зоэ кое-как, перебирая руками по воротам, поднялась в рост. Слезы высохли, осталось лишь мучительное, рвущее душу отчаяние.

Она обернулась, совсем как во сне – ожидая увидеть чудовище… а обнаружила за спиной чистый, без единой крохи сора на камнях, квадрат двора. В десяти шагах стояли несколько плечистых служителей в коротких, чуть выше колена, подобиях багряных ряс, носимых в паре с широковатыми штанами и дозволенных в ордене лишь тем, кого настоятель благословляет и предназначает для боя. У двух ближних мужчин не было кистей рук – у смуглого правой, у светловолосого левой. Стало совсем неуютно. Припомнилось: Кортэ два года назад в долине Сантэрии крепко не поладил со служителями, исполнявшими поддельный приказ прежнего патора. Позже рыжий нэрриха покаялся, был прощен и даже полностью оправдан, а затем даже принят в обитель… Но отрубленных рук это не прирастило на прежнее место.

– Идем, келья брата Кортэ пустует, – усмехнулся в соломенные усы служитель, лишенный левой руки. – Не думай дурного, все мы ждем нашего рыжего брата… как можно позже. Сие не мешает нам уважать его.

В ворота снова постучали, зычно велели именем короля открыть и выдать девицу Зоэ. Однорукий подмигнул Зоэ, рассмеялся и громко спросил, давно ли король получил от маджестика сан патора и власть над теми, кто жизнь свою посвятил Башне? С улицы тише и вежливее попросили не гневить бога. Во дворе расхохотались уже все собравшиеся, нестройным хором пообещали открыть ворота широко и всех еретиков привести к смирению и приятию веры истиной, а также и немедленному покаянию. За воротами потоптались, еще раз упомянули приказ короля – и более не давали о себе знать.

Однорукий ловко подгреб Зоэ под ладонь и повел через двор, показывая культей по сторонам и поясняя, что где находится, знакомя с братьями. Ткнул в балкон и велел поклониться настоятелю. На балконе было пусто, но Зоэ послушно поклонилась.

– Вот и правильно, – отметил однорукий. – Нет его с утра. Но если это станет известно, мы окажемся обязаны выдать тебя… Так что кланяйся балкону всякий раз, проходя мимо.

– Чудно у вас, – осторожно улыбнулась Зоэ.

– Нам нравится. Ты Зоэ, да? Которая приходится королеве любимой плясуньей.

– Да.

– Понятно… ну, значит так: посиди пока здесь, отдышись. Если что понадобится, найди меня, брата-исповедника Теодора, хотя лучше зови просто Тэо, так привычнее, без вычурности.

– Спасибо…

– Я поговорю с Паоло, – задумался однорукий. – Неудобно тебе в этом платье, душит оно. Пусть подберет рясу подлиннее и штаны… Поскольку безделье у нас строго запрещено для носителей ряс, изволь, как полегчает, явиться на кухню и вооружиться ножом для войны с дохлыми курами.

Однорукий прощально кивнул и удалился, без стука прикрыв тонкую дощатую дверь. Зоэ рухнула на низкий настил, заменяющий кровать и умягченный лишь тощим матрацем из старой, спрессованной соломы. Ноги-руки дрожали, а что творилось в голове, лучше и не задумываться. Хотелось бросив все, бежать к королеве и ругаться. А еще умолять и уговаривать.

Как могла Бэль – мудрая, коварная, склочная, злопамятная, и все же лучшая на всем свете королева Изабелла – допустить подобное? Как, если до сих пор выходило: она слышит всякий чих во дворце и за его стенами… И кто был тот смутно знакомый мужчина средних лет и невнятного облика? Перстень с синим камнем, приметный – и более в памяти ничего, лишь пустые мертвые глаза. Пыльные какие-то, и не черные, и не серые. Жив ли, цел ли Рэй? Где же Альба? Вот совсем не понятно: он-то должен явиться и все прояснить. Но рядом никого из родных. Нет даже Кортэ. От пустоты, внезапно возникшей вокруг, старый сон словно сделался явью, внятной и жутковатой. И еще душу жгло предательство Челито, выгоняющее злые мелкие слезы. Дедушка ведь делал, как лучше… Но почему за его ошибки теперь платит Рэй? И как помочь хоть ему, королевскому псу, не умеющему огрызнуться всего-то на одного человека, возомнившего себя – хозяином.

В дверь поскреблись, чуть обождали и просунули в узкую щель сложенные ровной стопкой одежды – тусклые, подобающие сэрвэду. Зоэ шмыгнула носом, старательно выговорила «спасибо», подумала, что сейчас Рэй не гордился бы ею, голос-то дрожит. Зато можно сбросить ненавистное черное платье, расстаться с пахучим веером, украшенным душеспасительными изречениями. Распустить волосы и снова, привычно, сплести в свободную косу, перехватив лентой.

Штаны пришлись впору, рубаха оказалась велика в плечах, но по талии её удалось затянуть и ловко попрятать излишки ткани в аккуратные складки.

– Курам – бой, – мрачно усмехнулась Зоэ, прекрасно понимающая, что более она никому не страшна.

До кухни удалось добраться, ни с кем не столкнувшись по пути: воины занимались вне главного двора, было слышно, как они гомонят, как в отдалении звенит сталь и стучат палки. Зоэ исправно поклонилась пустому балкону. Отметила: ворота по-прежнему закрыты, но возле них сидит на скамье сэрвэд. Похоже, кое-кто из братьев в городе, их возвращения ждут.

Главный повар обители имел две руки, хотя мелькали они так часто и ловко, что временами сходили за пять, а то и шесть: рубили, резали, разделывали, снабжали окружающих подзатыльниками и терли в пальцах специи. Зоэ подхватила кур, корзину и села в сторонке – щипать и потрошить. Дело было подзабытое, из детства, но привычное. Напоминало о жизни, оставшейся где-то вне времени, дальше, чем сны. Тогда рядом была бабушка, тогда мир казался прост, а дар плясуньи не обещал ни богатства, ни славы, ни угрозы для родных, ни предательства с их стороны. Малышка Зоэ выходила на пустой луг, её ножки крепко стояли на земле и ощущали теплую траву. Над головой цвело солнышко, мир глядел наивными синими глазами неба… Мир был частью Зоэ, а Зоэ – частью мира, потому и пляска плелась без усилий, текла в жилах, как кровь, жила и билась в такт с сердцем.

Рядом сел кто-то большой, и Зоэ вздрогнула, очнулась от воспоминаний. Тэо хмуро повел плечами, отобрал ощипанных кур, осмотрел и вроде бы остался доволен работой.

– Плохо дело, – честно сказал он. – Я послушал, что говорят в городе… Видишь ли, я ведь по рождению, еще до прихода в обитель, был не так-то и ничтожен. Сын благородной крови, к тому же от первого брака… Пока мама жила, я оставался первенцем и законным наследником, хотя и знал, что есть в другом доме ублюдок, прижитый папашей на стороне. Зато позже меня силой определили к служению, чтобы та женщина вошла в мой дом хозяйкой, а её сын получил все права, титул… Теперь мне предложили то и другое всего-то за одно пустяковое дельце. Надо выпихнуть тебя за ворота.