Глубины исчерпали себя, показав брюхо скального горячего дна. Здесь тоже кипело и шипело, обдавало жаром и грохотало, разлом кровоточил жидким камнем, красным, как дикое мясо. Я извернулся, греясь в восходящем токе воды, взлетел ввысь, к сиянию дня. Я взмыл над волнами – черное тело в безупречной броне. Я воин и любовался своими когтями, лишающими смысла само слово «копье».

Снова я рухнул в воду, очнулся, осознал наконец-то себя самого, путь свой и цель. Прорычал то, что было куда важнее слов изначальной речи полузабытого мира людей. Имя не распалось, имя стало крылато и взлетело первой птицей. Я несся следом, резал волны, процеживал сквозь зубы прохладу соленой пены.

Её имя принадлежало этому миру, и я пришел, я смог. Могу признать, я – в гневе… Разве уходят в путь без возврата – вовне, всего лишь желая доказать отцу свою взрослость? Разве уходят, оставляя обещания и обрекая гореть и корчиться, сознавая их неисполнимость и свою ничтожность? Разве…

Я узнал её сразу, она ничуть не изменилась, прекрасная от белых клыков и до кончика хвоста. И я откушу ей хвост, если она посмеет меня не вспомнить.