Головокружительные падения случались и раньше, но это явно затянулось. В кабине гнусаво взвыла сирена. Потом нормальное движение возобновилось, хотя толчки стали сильнее. Фуникулер мчался вниз, раскачиваясь как пьяный. Что случилось? Оборвался трос? Или поблизости не оказалось точки опоры – и фуникулер будет падать, пока не ухватится за спасительную нить?

Наконец я взглянул на пульт управления и увидел пульсирующую схему фуникулера. Место повреждения было обозначено мигающим красным прямоугольником.

Один из рычагов просто исчез.

Глава двадцать вторая

Судя по всему, меня подбили.

Доверившись машине – пусть ищет наиболее короткий и безопасный путь, – я взял плазменное ружье Зебры и встал поустойчивее, стараясь не обращать внимания на беспорядочные толчки и пронзительный вой сирены. Прежде всего надо пробраться за пассажирское сиденье, в задний отсек, – там, раненый, я лежал прошлой ночью. Опустившись на колени и открыв крыловидную боковую дверь, я дотянулся до противоположной дверцы, распахнул ее и высунулся насколько мог. Снаружи бушевал ветер, а до земли оставалось несколько сот метров. Осторожно посмотрев вверх, я разглядел обугленный обрубок. Рычаг был аккуратно срезан явно лучевым оружием.

Я проследил траекторию своего движения. Так и есть: метрах в двухстах надо мной двигались два фуникулера. Из ближайшего свесилась темная фигура. Вот преследователь поднял оружие, и меня едва не ослепила вспышка. Розоватая струя ионизированного воздуха пронеслась мимо, в нос ударил запах озона, а через долю секунды рядом с грохотом схлопнулся вакуумный тоннель, пробитый лучом.

Я снова глянул вниз. Еще сотня метров, пожалуй, многовато. Но долго ли продержится моя машина, прыгая на одном рычаге? Прикладывая к плечу ружье Зебры, я молился, чтобы эта штуковина не оказалась снабжена устройством опознания владельца. Впрочем, если такая система и наличествовала, то была отключена: едва ружье поднялось до уровня плеча, прицел немедленно повернулся, подстраиваясь под движение моих глаз. Я почувствовал, как оружие вздрогнуло: гироскопы и аккумуляторы вошли в режим немедленного реагирования, словно напитываясь магической энергией. Удовлетворенно ощущая, как карманы оттягивает груз запасных батарей, я выжидал, пока не закончится сканирование моей сетчатки, – тогда можно будет стрелять. На миг система как будто засомневалась, – возможно, она привыкла к чрезвычайно темным «лошадиным» глазам Зебры, а к моим приноравливалась с трудом. Графические образы то вспыхивали, то рассыпались неразборчивыми символами, не успевая обрести четкость.

Мимо снова пронеслась розоватая струя воздуха, затем еще одна. Последняя оставила серебристую царапину на боку фуникулера. Вонь горячего металла и пластика ненадолго наполнила кабину.

Я выругался. Система наведения все еще не действовала. По большому счету она мне ни к чему – цель не особенно далеко, да и сверхточного попадания не требуется. Все, что мне нужно, – это подбить машину охотников. И ничего страшного, если при этом я снесу полчерепа какому-нибудь подонку… вместо того, чтобы попасть в область мозга, выполняющую определенную функцию.

Я нажал на спуск и ощутил слабый толчок в плечо.

Светящийся след моего луча прошел совсем недалеко от ближайшего фуникулера. Отлично! Я промахнулся намеренно. Последовал ответный выстрел, и я поспешно спрятался в кабину. Сейчас поставлю этих гадов перед непростым выбором: или они будут крушить мою машину, или попытаются прикончить меня. Снова высунувшись, я плавным, не требующим осознания движением прижал ружье к плечу – на этот раз я не промахнусь. По крайней мере, постараюсь.

Я выстрелил.

Выбрав в качестве цели лобовое стекло ближайшего фуникулера, я получил более чем очевидное преимущество. На моих глазах машина разлетелась серым облаком расплавленных внутренностей. Водитель, скорее всего, погиб мгновенно, а стрелка выбросило наружу взрывом. Я видел, как одетая в черное фигура падает в Мульчу, выпустив свое оружие, а затем беззвучно приземляется среди скопления торговых прилавков и ветхих жилищ.

И тут что-то случилось. Перед моими глазами разворачивались совершенно иные картины. Очередной эпизод из жизни Небесного… Я боролся, отчаянно цепляясь за настоящее, но призрачный слой иной реальности становился все плотнее, захватывая мое внимание.

– Пошел к черту, – сказал я вслух.

Оставшийся фуникулер некоторое время продолжал спуск, затем развернулся, быстрым и элегантным движением перехватив тросы. Я увидел, как он поднимается в Полог, а затем – впервые после того, как меня атаковали, – осознал, что в кабине по-прежнему воет сирена. Причем ее голос стал еще более настойчивым.

Я опустил оружие на пол и, невзирая на толчки, сотрясающие машину, кое-как добрался до кресла водителя. Интерьер «Палестины» уже стоял у меня перед глазами, делаясь частью происходящего.

Земля приближалась слишком быстро. Фуникулер почти падал, – возможно, он просто скользил по тросу. Люди, рикши и животные мельтешили внизу, словно пытались оказаться точно на месте моего приземления. Я плюхнулся в кресло и принялся почти наобум дергать рычаги, надеясь хоть как-то замедлить движение. Уже можно было разглядеть лица обывателей – никто не выражал особой радости по поводу моего прибытия.

Затем я рухнул в Мульчу.

Конференц-зал, где проводилось совещание, находился глубоко в чреве «Палестины». Массивные герметичные двери, украшенные металлическим орнаментом в виде вьющихся лоз, отделяли его от остальных помещений корабля. В центре возвышался массивный прямоугольный стол красного дерева, окруженный по периметру двадцатью стульями с высокими спинками. Тринадцать из них пустовало. Обсуждение депеш с родины проходило в обстановке чрезвычайной секретности. Обычно с каждого корабля прибывало не более двух или трех делегатов.

Сейчас представители сидели вокруг стола. Темная полированная поверхность столешницы отражала их фигуры в жестких скафандрах. Гладкая и блестящая, она походила льдину, пронизанную лунным светом. Посреди стола возвышался проекционный аппарат, над ним одна за другой возникали поразительные по сложности трехмерные графические схемы, содержавшиеся в первой депеше.

Небесный сидел рядом с Бальказаром, прислушиваясь к слабому шуму его медицинского жилета.

– …И судя по всему, данные изменения обеспечат нам лучший, по сравнению с имеющимся, контроль над топологией магнитной бутылки, – говорил старший специалист «Палестины» по теории двигателей, остановив просмотр на одной из схем. – Наряду с прочими характеристиками мы получим более крутой профиль кривых торможения… не говоря уже о возможности сбрасывать скорость потока, не опасаясь отдачи магнитного поля. Это позволит нам останавливать работу двигателя, не израсходовав полностью содержащееся в резервуаре антивещество, и запускать его позже – сегодняшняя конструкция такого не допускает.

– А вы уверены, что мы сможем провести модернизацию, если даже