хитрость. Вы не отдавали свою свободу, но вы ее отдали, потому что я научил вас выражать идеи через то, чем они не являются. Может быть, в этом и было мое предназначение, и теперь я могу спокойно уходить…

– Уходить – куда?! – с каждой секундой этот разговор навевал на Сашку все большую жуть.

– На пенсию, – Стерх рассмеялся, желая сбросить напряжение. – Фарит Георгиевич, при всей своей непостижимой логике, отлично знает, что делает…

Он открыл ящик стола. Сашка увидела в его руках маленькую книжицу в картонной обложке. Тут же узнала ее по чуть истершимся уголкам и маленькому чернильному пятну на задней стороне обложки; старая зачетка, выданная на первом курсе, с оценками, выставленными еще Портновым, с отмеченными зачетами по философии, английскому, физкультуре.

С фотографии на Сашку смотрела смертельно напуганная первокурсница. Внутри, на странице «Третий курс. Первый семестр» ее рукой в графу «Экзамен» было вписано слово «Специальность», дальше «Николай Валерьевич Стерх», а в квадрате, предназначенном для оценок, стояла пятерка.

Пятерка была выписана красной шариковой ручкой поверх толстого слоя канцелярских белил, какими раньше корректировали ошибки в отпечатанных на машинке документах. Сашка смотрела на нее, не понимая, что чувствует – точно не радость. Даже не облегчение.

Стая ворон, оккупировав липы под окнами, устроила каркающий скандал.

– Если я не опасна, – Сашка с трудом оторвала взгляд от оценки, – почему Дмитрий Дмитриевич…

– Для кого не опасны? – Стерх все еще улыбался. – Для Фарита – нет. Он может себе позволить играть с грамматическими исключениями, он знает, что Речь меняется, и его забавляют эти перемены. А Дмитрий Дмитриевич – общее правило, скрепляющее и цементирующее Речь. Он исключений не терпит.

Сашка перевернула страницу зачетки. Поперек незаполненных строчек было написано витиеватым почерком Стерха: «Переведена на следующий курс». Сашка листнула еще раз: «Четвертый курс. Первый семестр». Чистое пространство: графы для названий предметов, имен преподавателей, дат, оценок, подписей.

– Если он… не терпит, – с трудом проговорила Сашка, – как же я тогда сдам аналитическую специальность?!

– Если вы справитесь с программой, – сказал Стерх привычным учительским тоном, – усвоите необходимые навыки, продемонстрируете знания и умения…

Его интонация изменилась, голос чуть охрип:

– …Он не сможет не поставить вам зачет.

– Николай Валерьевич, – Сашку будто подтолкнули в спину, – а… вы не могли бы со мной дополнительно позаниматься? Я имею в виду, аналитической специальностью…

На секунду ей показалось, что он сейчас согласится. Но он грустно покачал головой:

– В учебном процессе важны систематичность и последовательность, и каждый педагог отвечает за свою часть работы. Я… желаю вам удачи.

* * *

Костя стоял у табло с расписанием – размеченное заплатками индивидуальных занятий, оно казалось лоскутным одеялом. Глядя на Костину спину, Сашка отчего-то сразу поняла, что он стоит здесь уже давно и расписание его не интересует нисколько – что ему надо, он и так помнит.

– Все нормально, – сказала Сашка ему в затылок.

Костя помедлил секунду, прежде чем оборачиваться, но Сашка поняла, что он смотрит на нее – изучает, разглядывает без помощи глаз. На секунду захотелось дотянуться, положить руку на плечо и понять, что у него на душе, но Сашка удержалась.

– Мне поставили пять за переводной экзамен, – ей почему-то было неловко в этом признаваться. Костя обернулся, просиял, но Сашке померещилось в его глазах недоверие.

– Пять?!

– Я же отличница, – сказала она, сама не понимая, иронизирует сейчас или нет. – Ну и Стерх меня жутко помучил, конечно, этой работой над ошибками…

– А… что были за ошибки? – он старался держаться как ни в чем не бывало, но Сашка видела, что он нервничает. – Расскажешь?

И ей захотелось рассказать, чтобы он знал. О том, как на экзамене она завалила третье задание, раздавила ратушу вместе с чудовищем и пошла дальше. И выросла до немыслимых размеров, и готова была сотворить новый мир, но побоялась отравить свое творение вечным страхом. Тогда она отказалась… попыталась отказаться от страха, в то время как условием экзамена было – принять страх как основу мироздания. Как объяснить Косте, что ошибок-то не было, сама Сашка по природе своей – ошибка, для кого-то игрушка, для кого-то – недопустимый сбой в системе?

Чего она хочет от него – сочувствия? Понимания? Не пожалеют ли ее однокурсники, что простили ей чудесное спасение, что собирали ей деньги, что приняли, как свою? Хоть бы иллюзию оставить, хоть бы на время остаться человеком среди людей, их однокурсницей, студенткой в коллективе…

– Не могу рассказать, – она отвела глаза. – Я Глагол, а ты Местоимение, у нас разные… понятийные аппараты.

– Да, конечно, – он запнулся. Помолчал. Сашка была уверена, что сейчас он скажет что-то важное.

– Я видел Физрука, – Костя понизил голос. – Мне показалось… он почему-то бесится, Сань. От него только что искры не летели… Не зли его, пожалуйста. Только не зли.

Сашка кивнула, невольно поежившись.

– Сейчас есть время, – снова заговорил Костя. – Может, сходим в пиццерию?

В его голосе прозвучала мальчишеская скованность – как будто они с Сашкой подростки, только что познакомились и он хочет в первый раз выказать ей симпатию. Как будто не было долгой истории с изменами, прощениями, страстями и расставаниями; Сашке стало очень жаль его.

– Интересно, когда у третьекурсников экзамен, – сказала она, глядя на табло с расписанием. – Тоже тринадцатого января?

– Ждешь своего Егора? – Костя отстранился, отступил сразу на несколько шагов.

– Ну какой же он мой, – пробормотала Сашка с досадой. – Мы ведь все между собой разъяснили, Костя, мы даже не люди, что за идиотская ревность?!

Строчки электронного расписания мигнули. Имена и цифры, названия занятий поползли из столбца в столбец, из квадрата в квадрат – расписание менялось, у кого-то добавлялись занятия, у кого-то перемещались на другое время. Это было похоже на табло в аэропорту, где случился снежный буран и все рейсы вдруг засуетились, как тараканы от света.

– Блин, – Костя чуть не ткнулся носом в табло, пытаясь уследить за изменениями. – Это что еще за новости?!

– Это из-за меня, – глухо сказала Сашка.

Ее занятия «Работа над ошибками» исчезли, вместо них появилась «Прикладная специальность, инд.». Ближайшее занятие с Физруком, подтянувшись по времени вверх, должно было начаться через минуту… То есть уже через сорок секунд.

* * *

– Здравствуйте, Саша. Какое замечательное у вас новое платье!

Из-за преподавательского стола ей навстречу поднялся Дим Димыч – обаятельный юный Физрук с широченными плечами и столь же широкой улыбкой. Как будто не было сцены в кабинете у Стерха. Как будто не он там стоял у окна, нечеловеческий настолько, что даже вспышка на солнце добрее.

– Я