Приятнее всего оказалась левитация.

Летать по воздуху, зависать в мягкой перине какого-нибудь облака, спать, как когда-то Магомет, паря под потолком, — это были совершенно неизведанные чувственные наслаждения, недоступные им ранее. Только во сне, пожалуй, прежде приходилось им смутно испытывать нечто подобное. Особенно пристрастилась к новой забаве Джоан. Однажды она исчезла на целых два дня, совсем не опускаясь на землю, паря в небесах, и ветер овевал ее, а ледяной воздух горных вершин ласкал ее тело. Она пикировала вниз и взмывала вверх, делала петли, спирали, а потом, поджав колени к подбородку, падала из стратосферы на макушку дерева.

Ночью Джоан пристроилась в сопровождение к трансконтинентальному самолету. Невидимая, так как находилась выше самолета, она пролетела вместе с ним около тысячи миль. Когда ей это надоело, она на миг прижалась щекой к освещенному иллюминатору и заглянула внутрь. Пораженный оптовый торговец, встретившись с ней взглядом, решил, что сподобился увидеть ангела. Прибыв на место, он прямо из аэропорта отправился в адвокатскую контору и учредил стипендии для студентов-богословов.

Хаксли левитация давалась с трудом. Его пытливый ум требовал объяснения; каким образом, почему воля способна отменить неумолимый «закон» тяготения, — а сомнения ослабляли его волю. Наставник терпеливо убеждал фила:

— Вы знаете, что неосязаемая воля может влиять на перемещение массы в континууме; вы ощущаете это всякий раз, когда двигаете рукой. Разве у вас пропадает возможность двигать рукой оттого, что вы не можете дать рациональное объяснение этой загадке? Жизнь способна воздействовать на материю; вы это знаете, вы непосредственно пережили это. Это факт. А существование любого факта не требует причины в том неограниченном смысле, в каком вы задаете вопрос. Факт просто предстает перед нами во всей своей наготе — и мы принимаем его. Можно заметить связи фактов друг с другом, а связи — это тоже факты; но проследить связи до их конечных значений рассудком невозможно: ведь он сам по себе относителен. Сначала скажите мне, почему вы существуете… а потом я вам скажу, почему возможна левитация. Давайте попробуем, — продолжил он. Установите со мной связь и попытайтесь почувствовать, что я ощущаю во время левитации.

Фил сделал очередную попытку.

— Не получается, — заметил он с несчастным видом.

— Посмотрите вниз.

Фил взглянул, в ужасе разинул рот и упал на пол с трехфутовой высоты. В ту же ночь он отправился вместе с Беном и Джоан летать над Сьеррами.

Наставника немного позабавило рвение, с которым они предались новому виду спорта, ставшему им доступным благодаря недавно обретенной способности управлять своим телом. Наставник знал, что их радость естественна и нормальна, что она вполне соответствует уровню их развития, как знал он и то, что вскоре они сами поймут, чего стоит эта радость, а тогда примутся за более серьезную работу.

— Нет, брат Хуниперо вовсе не один наткнулся на архивы, — уверил их Чарлз, не прекращая рисовать во время разговора. — Вы наверняка заметили, что в любой религии горы имеют важное значение. Должно быть, в тайниках на некоторых из них хранятся старинные архивы.

— Разве точнее ничего не известно? — спросил Фил.

— Точно известно, к примеру, про Верхние Гималаи. Но я говорю о тех выводах, которые может сделать умный человек из всем известных фактов. Посмотрите, сколь многие горы имеют первостепенное значение в различных религиях, Олимп, Попокатепетль, Мауна Лоа, Эверест, Синай, Тайшань, Арарат, Фудзияма, некоторые вершины Анд. И в каждой религии есть рассказ о том, как Учитель приносит людям наставления, полученные им на горе. Гаутама, Иисус, Джозеф Смит, Конфуций, Моисей. Все они спускаются с гор и рассказывают истории о сотворении мира, грехопадении и искуплении.

Самый лучший из всех старых рассказов — «Бытие». Если принять во внимание, что он впервые был записан на языке диких кочевников, то это точный и подробный отчет.

Хаксли ткнул Коуберна кулаком в бок:

— Как тебе это нравится, дорогой скептик? — Затем обратился к Чарлзу; Бен — убежденный атеист с тех пор, как впервые обнаружил у Санта-Клауса накладные усы; его задевает тот факт, что столь дорогие его сердцу сомнения опровергнуты.

Коуберн невозмутимо усмехнулся.

— Спокойнее, сынок. Я и сам могу выразить мои сомнения, без посторонней помощи. Кстати, некоторые из них пришли мне в голову во время вашего рассказа, Чарлз. Не все эти горы достаточно стары; вряд ли их могли использовать для хранения старинных архивов — ну, например, Шасту. Она вулканического происхождения и, пожалуй, слишком молода для подобной цели.

Отвечая, Чарлз продолжал быстро рисовать.

— Вы правы. Вполне возможно, что Ораб сделал копии с первоначальных архивов и разместил эти копии со своими дополнениями на нескольких горных вершинах по всему земному шару. Не исключено также, что и другие, уже после Ораба, но задолго до нас прочли архивы и перепрятали их. Найденная Хуниперо Серрой копия, возможно, пролежала там всего двадцать тысяч лет, не более.

Глава 9 Птенцы вылетают из гнезда

— Мы можем болтаться здесь полвека, обучаться всяким трюкам, и все без толку. Я, например, готов вернуться. — Хаксли потушил сигарету и посмотрел на друзей.

Коуберн, сжав губы, медленно кивнул;

— Я того же мнения, Фил. Разумеется, мы можем учиться бесконечно, но наступает момент, когда необходимо применить свои познания на практике, иначе они просто лишаются смысла. Думаю, нам надо поговорить со Старейшим и приниматься за дело.

Джоан кивнула с решительным видом:

— Угу. Я тоже согласна. Предстоит работа, и работать нужно в Западном университете, а не здесь, в пустыне. Ей-Богу, мне просто не терпится увидеть, какую рожу скорчит старикан Бринкли, когда мы разделаемся с ним!

Хаксли вызвал на связь разум Эфраима Хоу. Двое друзей ожидали, пока он изложит Хоу свое мнение, из вежливости не делая попыток вступить в телепатическое общение.

— Он говорит, что рассчитывал это услышать и намерен созвать общее совещание. Он встретится с нами здесь.

— Общее совещание? Со всеми, кто живет на горе?

— И со всеми остальными тоже. Похоже, так у них принято, когда новые члены общины решают, чем будут заниматься.

— Вот те на! — воскликнула Джоан. — Я волнуюсь, как перед выступлением на сцене. А кто будет говорить от нашего имени? Только не малютка Джоан!

— Может быть, ты, Бен?

— Ну… если хотите.

— Тогда давай.

Они соединили свои сознания, чтобы Бен мог выражать мнение всех троих. Эфраим Хоу зашел к ним один, но они знали, что разум его связан не только с братьями, живущими на Шасте, но и с двумя сотнями гениев, рассеянных по всей стране.

Совещание происходило путем