войну, среди нас – молодой армии, – и блестящей стремительной атакой на село красные были сбиты и в панике бежали; нам досталось село и множество убитых в нем.

После Лежанки армия поверила в себя! Мы узнали свою силу, уже никто и ничто не страшило нас, невозможного уже не стало для нас. Бодро и с песнями армия зашагала в окружающую нас со всех сторон нашу почти бескрайную кубанскую неизвестность. Бои и походы, походы и бои… потеряны были в памяти дни, недели и месяцы! Казалось, остановилось само время!..

Как всегда, перед каждым походом, армия выстраивалась в походную колонну, каждая часть на свое назначенное место. И почти всегда наши три батареи назначались в затылок Корниловскому полку, к нашим корниловцам, как называли и очень радовались мы – батарейцы. Ждали нашего Корнилова!

Генерал Корнилов со своим штабом, проезжая части, почти всегда здоровался с Корниловским полком или другими частями. И мне хорошо запомнился следующий эпизод: в Корниловском полку было немало людей с очень хорошими, даже профессиональными голосами. Почти всегда перед походом полк пел что-либо из наших хороших, уже сложенных в добровольчестве песен. И вот, в ожидании проезда Корнилова и похода, наши славные корниловцы и заливались чудными соловьями о «Вещем Олеге» (уже переделанном), и чуть они кончили один из куплетов, как к ним подъехал Корнилов.

– Здравствуйте, мои доблестные корниловцы! – поздоровался он с ними.

И вдруг… вместо положенного ответа, к общему изумлению всех нас, слушателей, ему раздалось в ответ:

– Так за Корнилова, за честь, за славу мы грянем громкое «Ура!».

Корнилов выждал паузу и снова поздоровался с ними, а ему снова в ответ, и еще громче:

– Так за Корнилова, за честь, за славу мы грянем громкое «Ура!».

Только усмехнулся наш Корнилов! Редко, редко можно было видеть улыбку на его особенном лице, уже с первого же взгляда запоминаемом на всю жизнь! Обернулся он к своему штабу и говорит:

– Вот видите, они у меня и в бою такие! – повернул коня и поехал дальше.

На нашем пути была небольшая станица Березанка. Подходим к ней, а станица встретила нас огнем (помнится, это в первый раз, что казаки встречали нас огнем!). Даже не останавливаясь, перестраиваясь на ходу, корниловцы и передовые части ринулись вперед. Наша батарея не успела сделать и одного выстрела, как станица была уже взята! «Конечно, если корниловцы попрут, то и боя нет никакого!» – ворчали наши старики.

Среди пленных оказалось человек 15 молодых парней – казаков этой станицы. Все наши части расположились на дневку (помнится мне), очень редкую в наших походах. И вот в таких случаях, на дневках, наше, батарейцев, дело совсем плачевное. Мы – самые «разнесчастные»! Еще хуже нас бывает только нашим врачам, санитарам и бедным сестрам!

Всегда завидно было всем пехотинцам и конникам, но «по-пешему»: чуть подавалась им команда: по квартирам! – все вламывались в отведенные им хаты, винтовки ставились в углы, все уже брались за ложки и принимались с волчьим аппетитом за вкусный борщ и вареники. А когда в мисках не оставалось уже ничего, то заваливались спать, досыпать недоспанное.

Мы же, пушкари, да еще ездовые, только начинаем нашу «муку»: сперва строим парк, распрягаем, разамуничиваем коней (у меня было два таких «паровоза», к которым и подойти было страшно, но… любили мы друг друга очень!), отводим их на место, поим, кормим, приводим их в порядок, приводим в порядок амуницию, седла и прочее, и только тогда уже имеем право браться за ложку и мечтать о сне! И только, бывало не раз, выбираешь уже себе местечко, где слаще будет спать, как… где-то уже запела несносная труба нашей кавалерии в поход: «Всадники-други, в поход собирайтесь!» Это значит, что наши передовые части уже выступают в поход, а всем остальным, и нам грешным, – невеселая команда: «Заамуничивай, запрягай!» Прощай сладкие сновидения!

Так с нами было и в Березанке. Только что мы все успели справиться с нашим конячим делом и только что уже уселись за стол, на котором уже стояли обильные вареники со сметаной, поднесли ложки ко рту, как… появляется капитан Смогоржевский[429] (вечная и славная память ему, исключительно доблестному офицеру нашей батареи, рыцарю без страха и упрека, убитому ружейной шальной пулей прямо в сердце, уже после боя под Нижним Рогачиком!) с неожиданным приказом: «1-му и 2-му орудиям заамуничивать и запрягать!» – «Как? Почему?! Куда?! А вареники?!!» На это – никакого ответа.

Ну, как всегда, сборы были недолгие. Выехали. Приехали на большую площадь станицы, становимся на позицию слева от церкви и против станичного правления, шагах в 300 от него. Команда: «С передков! К бою!» Ничего не понимая, приготовились к стрельбе по… станичному правлению! Мы, человек 10–20 артиллеристов, стоим кучей и только руками разводим! И никто из нас даже не заметил, как среди нас появился генерал Корнилов!

– Здравствуйте, мои батарейцы! – поздоровался он с нами.

От такого, впервые, его обращения к нам мы с особой радостью и во все глотки «рявкнули» ему в ответ.

– Ну вот, здесь казаки станицы встретили меня огнем, – говорит он. – Я приказал станице к 12 часам выдать все оружие, или же я прикажу вашими пушками разнести им станичное правление! – Повернулся и пошел туда.

У станичного же правления была уже большая толпа казаков; старики были в полной своей форме, с крестами и медалями. А в стороне уже лежала большая куча сложенного оружия. Увидев подходившего к правлению Корнилова, казаки стали строем, с атаманом впереди. Остановившись на расстоянии перед строем, Корнилов громким голосом сказал:

– Здороваться с вами не буду!

Но должно быть, от понятного обалдения, казаки нестройно ответили ему:

– Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!

Перекрыв их своим голосом, Корнилов говорит:

– Не хочу с вами здороваться! Я сам – казак и напрасно не буду проливать казачью кровь. Я вам пущу ее из другого места! Полковник… (имя его уже выскочило из моей памяти) распоряжайтесь! – Повернулся от них и ушел.

Что же будет дальше? От любопытства мы (несколько человек), конечно, залезли уже в первые ряды. Вот вынесли из правления скамейку, вынесли и разложили на одеяле десятка два хороших казачьих плетей и вывели первого пленника, парня лет двадцати. Коротко сказано было ему: «Снимай штаны, ложись!» В это время подходит к полковнику старик казак с тремя нашивками на погонах и во всю грудь с медалями и крестами:

– Ваше высокоблагородие, дозвольте мне поучить маленько вот этого!

Полковник разрешил. Старик долго выбирал на руке плеть. Выбрал, должно быть, неплохую и