4 – «двоякий: то возбуждает радость, то внушает печаль. Тихими и мягкими переходами тонов он сообщает покой душе, внушает стремление к Вышнему, наиболее выражая действие на нас Божией благодати». Пожалуй, один из наиболее употребительных и «популярных» гласов церковного пения в сравнении с другими. Многие известные всем тропари написаны именно на этот глас. Его логичное и простое мелодическое строение доступно всем.

Тропарь Рождеству Христову «Рождество Твоё, Христе Боже наш»;

Тропарь Божией Матери «Богородице Дево, радуйся»;

Тропарь свт. Николаю «Правило веры и образ кротости»;

Догматик «Иже Тебе ради Богоотец пророк Давид»;

Ирмосы канона Богородице «Отверзу уста моя»;

Ирмосы воскресного канона «Моря чермную пучину».

ГЛАС 5 – «успокаивает душевные волнения, он подходит для плача о грехах». Мелодия гласа равномерно «покачивает» слова песнопений, интонация скользит то вверх, то вниз, давая ощущение покоя и бесконечности.

Заупокойный седален «Покой, Спасе наш, с праведными рабы Твоя»;

Воскресные тропари «Ангельский собор» («Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим»);

Догматик «В Чермнем мори».

ГЛАС 6 – «рождает благочестивые чувства – преданность, человечность, любовь». Так писали древние. Мы же знаем этот глас и как глас сосредоточенности и скорби – минорная интонация, в которой, как по «ступенькам», поднимаются слова текста.

Воскресная песнь по Евангелии «Воскресение Христово видевше»;

Тропарь (стихира) Святому Духу «Царю Небесный»;

Стихира «Воскресение Твоё, Христе Спасе, Ангели поют на небеси»;

Погребальная стихира «Зряще мя безгласна»;

Ирмосы канона «Яко по суху пешешествовав Израиль» (6‑я песнь «Житейское море»).

ГЛАС 7 – «глас мягкий, трогательный, увещающий. Он ласково убеждает, призывает, просит об умилостивлении». Из всех гласов нашего осмогласия самым скудным по количеству песнопений является глас седьмой. Достаточно редко звучит этот глас, и поэтому, вероятно, нелегко его узнать и обозначить в памяти.

Тропарь Преображению «Преобразился еси на горе, Христе Боже»;

Тропарь блаж. Ксении Петербургской «Нищету Христову возлюбивши»;

Воскресный тропарь «Разрушил еси Крестом Твоим смерть».

ГЛАС 8 – «выражает веру в будущую жизнь, созерцает небесные тайны, молится о блаженстве души». Восьмой глас можно ещё назвать гласом восклицания: большинство песнопений подчёркивают эту восклицательную сторону. Многие из них прямо начинаются междометиями: «Увы!» или «О!». Восьмой глас можно рассматривать и как глас «трубный», глас высокого проповедования и похвалы.

Заупокойный тропарь «Глубиною мудрости человеколюбно вся строяй»;

Тропарь Пятидесятнице «Благословен еси, Христе Боже наш»,

«Достойно есть» и «Взбранной воеводе» часто поют на 8‑й глас;

Заупокойная стихира «Плачу и рыдаю»;

Ирмосы канона «Воду прошед, яко сушу» (6‑я песнь «Молитву пролию ко Господу»).

Звательный падеж

Звательный падеж, звательная форма, вокатив (лат. vocativus) – особая форма имени (чаще всего существительного), используемая для идентификации объекта, к которому ведётся обращение. Название этой формы «падежом» условно, т.к. в строго грамматическом смысле звательная форма падежом не является[1793]. Звательный падеж (вокатив), традиционный для славянских языков, является «названием предмета мысли (лица), к которому обращаются с речью». Будучи падежом, устанавливающим контакт между говорящим и воспринимающим речь, он реализует волю говорящего. Грамматическое значение звательного падежа реализуется в присущей ему особой синтаксической функции – обращения.

Исторически звательная форма являлась элементом индоевропейской системы падежей и существовала в латыни, санскрите, и древнегреческом. Хотя впоследствии она была утеряна многими современными индоевропейскими языками, некоторые языки сохранили её до нашего времени, примером чему могут являться греческий, цыганский, многие славянские языки (украинский, белорусский, польский, сербский и др.) и некоторые кельтские языки (шотландский и ирландский), балтийские языки (например: латышский и литовский). Из романских звательная форма сохранилась только в румынском языке. Она также присутствует в некоторых не-индоевропейских языках, таких как грузинский, арабский и корейский.

Звательный падеж начинает отмирать достаточно рано: уже в Остромировом евангелии (XI век) зафиксировано его смешение с именительным. Как показывают берестяные грамоты, в XIV–XV вв. он сохранялся исключительно как форма уважительного обращения к лицам более высокого социального ранга: господине! госпоже! княже! отче! брате! К середине XVI в. он окончательно исчез из живой речи, оставшись только в формах обращения к церковнослужителям (отче! владыко!)[1794]. До 1918 года звательный падеж формально числился в грамматиках как седьмой падеж русского языка. В наше время утрата представления о звательном падеже приводит к тому, что в живой речи архаические формы звательного падежа нередко употребляют в качестве именительного: «мне вчера отче сказал»; «владыко Досифей произнёс проповедь». Это вызывает возмущение ревнителей чистоты языка, призывающих вовсе отказаться от звательных форм.

В современном русском языке существует в виде нескольких архаизмов, по большей части входящих в состав фразеологических оборотов и других речевых формул, либо перешедшие в разряд междометий (Бо́же, Созда́телю, Го́споди, Иису́се, Хри́сте, влады́ко, митрополи́те, вра́чу, ста́рче, о́тче, бра́те, сы́не, дру́же, кня́же, челове́че и другие). Иногда встречается в литературе либо в целях архаизации («…чего тебе надобно, старче?» – Пушкин), либо в цитатах из церковнославянских текстов и молитв («Царю небесный, спаси меня…» – Лермонтов), либо для «украинизации» речи героев-украинцев («А поворотись-ка, сынку!» – Гоголь; «Ты откуда, человече?» – Багрицкий). Однако, регулярное и нормативное употребление этой грамматической формы в церковнославянском языке, являющемся официальным языком богослужения в Русской Православной Церкви, а также появление таковых в новых религиозных текстах на русском языке в том числе (службы, акафисты, молитвы, тропари новопрославленным святым) влияет на речь современных православных верующих, в связи с чем можно отметить активизацию архаической звательной формы[1795]. Анализ современных гимнографических текстов, написанных на русском языке, свидетельствует о том, что звательная форма последовательно употребляется при обращении, нарушая грамматическую норму, но сохраняя традицию. Причём, в старозвательной форме употребляются не только имена собственные, но и неодушевлённые имена нарицательные, такие как сте́но, пра́вило, обра́зе, защи́то, ре́ко, тра́пезе, похва́ло, тепло́то, сто́лпе, лампа́до, ка́мене, ни́во, мо́сте и другие.

В то же время, иногда под «современным звательным падежом» (или «новозвательным») понимаются словоформы с нулевым окончанием существительных первого склонения, как Миш, Лен, Тань, Марин, бабуль, мам, пап и т.п., то есть совпадающие по форме со склонением множественного числа родительного падежа. Статус данной формы слова пока остаётся предметом споров учёных: часть склоняется[1796] [1797] к выделению подобной формы в отдельную грамматическую категорию, часть же выступает против.

Об использование слова раб

Из статьи «Библейский перевод: реалии и концепты» с сайта «Богослов»[1798]

Десницкий Андрей Сергеевич

Ещё одно слово из семейного фрейма (выражаясь в терминах когнитивной лингвистики) – греческое παῖς