все оборудование, что особенно поразило американского криптографа. Он стал сильно нервничать и все свои силы направил на саботаж дискриминационного соглашения, однако такая линия поведения не увенчалась успехом. 26 декабря его вызвал заместитель начальника штаба по разведке и категорически приказал прекратить препирательства, отправиться в Лондон, поступить там в распоряжение военного атташе и исполнять все инструкции военного министерства. Фридман почувствовал, что это будет свыше его сил, и миссию он неизбежно сорвет по причине плохого здоровья. Криптоаналитик впал в депрессию и обдумывал самоубийство, а отъезд американской делегации тем временем задерживался в ожидании улучшения его состояния. Но ее участники ждали напрасно. 5 января 1941 года Фридмана госпитализировали в психиатрическое отделение местного госпиталя на довольно длительный срок, хотя впоследствии он выздоровел и вернулся к службе. Отбывшую миссию возглавил майор Абрахам Синков.

Ранее историки полагали, что хотя в Британии американцам предоставили новейшее оборудование для радиоперехвата, включая секретнейший пеленгатор “Маркони-Адкок”, технику операции “Ультра”им вновь не только не показали, но даже не намекнули на ее существование. Приказ министра иностранных дел запрещал любую передачу машинных криптологических технологий, вне зависимости от причин, и правительство пока не имело оснований изменять сложившуюся практику. Однако исследования последних лет показали, что в действительности события развивались совершенно иначе. В феврале 1941 года двух представителей армии Соединенных Штатов и двух представителей флота из состава миссии Синкова все же проинформировали о британских достижениях. Вопреки бытовавшему ранее утверждению о том, что это было сделано лишь в самых общих чертах и в устной форме с запрещением делать даже пометки в блокнотах и с предварительным подписанием обязательства о том, что полученная информация будет передана ими лишь непосредственным руководителям и опять-таки устно, миссия Синкова увезла в США техническую документацию, сведения о соответствии контактов в морской “Энигме” и список ключей. Денни стон, позднее даже утверждал, что 15 июля 1941 года Вашингтон запрашивал у Лондона информацию о ежедневных установках роторов “Энигмы”, и что лишь категорические возражения Мензиса помешали прибытию в ПШКШ нескольких молодых математиков из США. С сентября 1942 года OP-20-G начала программу разработки и создания собственной “Бомбы”, которая в итоге оказалось намного надежнее британской конструкции. Американцы решили взяться за дело с присущим им размахом и известили ПШКШ о намерении построить 336 копий немецкого шифратора, по одной на каждое возможное расположение роторов на оси морской 4-роторной “Энигмы”. Англичан немало позабавил столь масштабный и явно ненужный замысел. После серии рекомендаций американцы, чья радиоразведка в Европе почти не работала, уменьшили заказ на производство машин до 96. В результате в первой половине 1944 года 45 % имевшихся в распоряжении ВМС США “Бомб” использовалась во вскрытии переписки, не имеющей к флоту никакого отношения. В это же время собственный парк британских “Бомб” не превышал 30, а к январю 1943 года увеличился до 49. Гордон Уэлчман оценивал потребности ПШКШ/ШКПС в 120 3-роторных машин и 134 4-роторные.

В дальнейшем развитие сотрудничества привело к заключению 2 октября 1942 года так называемого “Соглашения Холдена — Трейвиса”, установившего принципы взаимодействия в военно-морской криптографии, в частности, общее направление усилий по вскрытию японских криптосистем и полное сотрудничество в отношении шифров кригсмарине. А в 1943 году Британия принципиально изменила свою позицию, после чего взаимодействие криптоаналитиков двух государств вышло на новый уровень.

4. БСК И КОИ

После начала войны в Европе Соединенные Штаты оказались в сложном, двусмысленном положении, которое отразило своеобразную раздвоенность их общества. С одной стороны, симпатии большинства американцев принадлежали Великобритании и Франции, политический курс президента Рузвельта также был совершенно определенно направлен на поддержку европейских демократических государств, вплоть до участия в военных действиях. Кроме того, воспоминания о рывке вперед, совершенном страной после Первой мировой войны, наводили на неизбежные параллели с днем сегодняшним и искушали вступить в новую схватку, чтобы в полной мере воспользоваться плодами вероятной победы над Германией. С другой же стороны, симпатии — понятие эфемерное и ни к чему не обязывающее, зато совершенно очевидным для американцев являлось непреложное последствие любых боевых действий в виде многочисленных жертв, и это лучше прочих аргументов поддерживало в обществе нежелание ввязываться в затяжной и широкомасштабный вооруженный конфликт с неизбежными людскими потерями. Не требовалось быть искушенным политиком, чтобы понять, что именно в вовлечении США в войну на своей стороне состояла в тот момент главная задача Лондона, тогла как перспектива стать поставщиком пушечного мяса для заокеанского стратегического союзника никак не могла быть привлекательной для Соединенных Штатов. Общество разделилось на полярные группы так называемых интервенционистов и изоляционистов, причем последние нередко тоже являлись активными сторонниками борьбы с нацизмом, но не вооруженной, а лишь экономической и политической. Составлявшие явное большинство населения изоляционисты вполне резонно утверждали, что “в случае войны каждый четвертый американский парень будет оторван от своей семьи для того, чтобы на иностранных полях сражений защищать интересы разваливающейся Британской империи”[431]. Рост влияния Соединенных Штатов в мире, считали они, куда менее важен, чем сохранение жизней молодого поколения, и, пока на страну никто не нападает, она должна пользоваться преимуществами нейтрального государства и извлекать из него все возможные выгоды. Этой позиции неукоснительно придерживался и госдепартамент США, бдительно надзиравший за всеми другими государственными органами с целью не допустить даже малейших нарушений закона о нейтралитете.

В связи с этим одной из основных задач германской дипломатии и разведки в Соединенных Штатах стала пропаганда в пользу неучастия в войне, поскольку Гитлер достаточно ясно понимал, сколь велика экономическая и военная мощь этой страны, и как опасно получить в ее лице врага. Задача аналогичных британских структур, естественно, была прямо противоположной. Президент Рузвельт разделял позицию Лондона, но не располагал, однако, безоговорочной поддержкой в конгрессе. В качестве фигуры для проведения предварительных переговоров о взаимодействии с США англичане выбрали директора ФБР, позицию которого прозондировал его друг, бывший чемпион мира по боксу Джим Танни. Гувер быстро согласился на контакт, после чего в самом начале 1940 года в Вашингтон под прикрытием должности представителя английских торговых компаний прибыл эмиссар руководителя СИС Мензиса. Канадец Уильям Сэмюэль Стивенсон (в русском переводе обычно неправильно именуемый Стефенсоном) привез из Лондона предложение об установлении сотрудничества в вопросах безопасности. Этот ход оказался безошибочным. Гувер давно и неоднократно предлагал Рузвельту поручить Федеральному бюро расследований осуществление функций внешней разведки, но всякий раз получал обескураживающий отказ. Теперь же у него появлялась возможность приблизиться к заветной цели, хотя бы и обходным путем, с помощью сотрудничества с британцами, поэтому директор ФБР с энтузиазмом согласился поддержать