Далее Киссинджер указал на безнадежность военного и экономического положения Родезии. Единственным вариантом для нее было принятие урегулирования, по большей части придуманного британцами. Это обеспечит правление большинства в течение двух лет, но не станет ни санкций, ни партизанской войны. Смит ответил: «Вы хотите, чтобы я подписал записку о своем самоубийстве»[3368].

Киссинджер сохранял каменное молчание. Но он смягчился, когда Смит, поторговавшись насчет гарантий белым и обязав госсекретаря сжульничать (как он выразился, заняться «конструктивной двойственностью»)[3369], принял его предложения. Киссинджер продемонстрировал сочувствие при их расставании и пролил крокодиловы слезы.

Когда Смит объявил условия сделки, казалось, что госсекретарь совершил еще одна дипломатическое чудо. Америка, судя по всему, опустила занавес в последнем акте имперской драмы Британии на африканской сцене. Некоторые политики из Вестминстера с негодованием отнеслись к тому, что это был трансатлантический триумф, а их собственное правительство оказалось инертным и бездеятельным в плане Родезии. Оно просто предоставило официальное лицо из Уайт-холла в качестве части «багажа» Киссинджера. Белые граждане Солсбери, где полным ходом шел праздник Джакаранда, сожалели о капитуляции Смита. На площади Сесила, в том месте, где первопроходцы Родса подняли «Юнион Джек» в 1890 г., они подняли белый флаг до середины флагштока.

На самом деле у Смита ни в коей мере не истощилась типичная для Гладстона способность к увиливанию. Как он сказал во время квази-черчиллевского выступления по радио, это «был не конец и даже не начало конца — возможно, конец начала»[3370].

Сильно расхваливаемый прорыв Киссинджера оставил Смиту достаточно места для маневров. Он подчеркнул свою преданность ответственному правлению большинства. Больше не было препятствий для развития.

Лидеры националистов не одобрили сделку. На самом-то деле Мугабе и Нкомо, которые сформировали беспокойный альянс под названием Патриотический фронт, в октябре 1976 г. отказались отдать приказ о прекращении огня, пока не получат контроль над временным правительством. Так что конференция, которая проводилась под эгидой британцев в Женеве с целью введения в действие предложений Киссинджера, не решила ничего. Закончились ничем и дальнейшие усилия нового министра иностранных дел, Дэвида Оуэна, который, судя по всему, видел себя инспектором манежа в странном дипломатическом зверинце. Он характеризовал Смита как шакала, Форстера — как гиппопотама, Нкомо сравнил со слоном, а Мугабе — с пантерой. Для осложнения метафоры американский орел кружил над головами, и Оуэн не был уверен, не зарычит ли британский лев.

Мугабе считал, что нельзя ничего решить без «яростной и кровавой войны», чем обеспечил ответ. Он заявил репортерам: «Доктор Оуэн не смог убедить нас, что Британия находится в положении, позволяющем произвести переход власти к народу Зимбабве»[3371].

Смит с таким же пренебрежением говорил о британском «странствующем цирке». Он сосредоточился на разделе африканской оппозиции, достиг соглашения с ее самым сговорчивым представителем, епископом Музоревой. Так был создан черный марионеточный режим, что требовало кое-каких уступок и большого количества убеждения. В 1977 г. задача Смита стала сложнее из-за «распространения терроризма по всей стране»[3372]. Партизаны тысячами бушевали в провинциях, атаковали города и даже угрожали небесам — в конце концов, они сбили два самолета «Виконт» при помощи ракет «SAM-7». Война обходилась по 500 000 фунтов стерлингов в день (четверть всех трат правительства), экономика лежала в руинах. Несмотря на строгий контроль за эмиграцией и обменом, 1 500 белых в месяц шли «желтым путем» или «куриной тропой». Поэтому Смит испытал облегчение, когда в марте 1978 г. Музорева подписал так называемое Солсберийское соглашение. В теории по нему вводилось правление большинства, открывая Родезию тому, что Гиббон называл «неудобствами дикой демократии»[3373]. На практике белые сохраняли скрытый контроль. Смит отступил, чтобы оставаться на своем месте.

Обман становился все более очевидным в течение следующего года. Смит мало что делал для облегчения расовой дискриминации. Партизанская война усилилась, а он тем временем углубил недоверие между черными лидерами, попытавшись (что не удалось) отсоединить Нкомо от Мугабе. Наконец Смит одобрил новую конституцию, которая дала африканцам большинство в парламенте (хотя один чернокожий получал один голос, а один белый — два голоса). Но удержалась власть европейцев над судебной системой, полицией, гражданской службой и вооруженными силами.

Музорева, который считал себя африканским Джорджем Вашингтоном, был проклят собственными сторонниками за принятие такого положения вещей. Мугабе назвал епископа «Бее-Бее — черной овцой», поскольку он постоянно следовал за своим белым хозяином. Однако во время всеобщих выборов, на которых разгорелась ожесточенная борьба, Музорева получил две трети голосов и пятьдесят одно из девяноста двух мест в парламенте. Так что 1 июня 1979 г. он стал премьер-министром нового государства Зимбабве-Родезия.

Афро-английское имя поносили почти все. Смит написал в своем дневнике: когда Музорева прибыл в свою официальную резиденцию, он выглядел, «словно пестрый петух, драчун-коротышка. Он сидел на фургоне со впряженными волами — копии тех, которые использовала колонна первопроходцев, когда они оккупировали страну в 1890 г. Я сжался и закрыл глаза. Музорева и его предки даже не изобрели колесо ко времени появления белого человека!»[3374]

Новый британский премьер-министр, Маргарет Тэтчер, относилась к правому крылу «тори», которые инстинктивно предпочитали белую Родезию. Поэтому она вполне могла симпатизировать этим чувствам. Железная Леди определенно не доверяла черным националистам и их требовательным приспешникам из Содружества. Она любила говорить, что аббревиатура «CHOGM» (встреча глав правительств стран Содружества) на самом деле расшифровывается иначе и означает «обязательные подачки жадным попрошайкам»[3375].

Однако министр иностранных дел при миссис Тэтчер, лорд Каррингтон, который нацелился отказать в признании правительству Музоревы, обратил ее в свою веру, хотя премьер сделала это неохотно. Каррингтон заявлял: это правительство ложное и незаконное, оно гарантирует лишь продолжение гражданской войны, которая уже стоила двадцать тысяч жизней. Великобритании следует придерживаться той же линии, что и США. Американский президент Джимми Картер, выступал за достижение расовой справедливости.