it”. That is Bill.

Эдвард Крекрофт Лефрой (1855–1891)

В городе

Пришелец, тихий уголок в селе

Оставивший и мира благодать,

По городской ступаю я земле,

Вотще ища здесь Бога увидать.

Торговцы, у которых в кабале

Весь мир, бегут из страха опоздать.

Одно в их лицах можно угадать:

«Да что мне Бог, коль ныне я в седле?»

Что рассказать слепцам? Что всякий злак

Им красен, что Им полон всякий луг,

Что Он ко всем надеющимся благ?

И тут Его почувствовал я вдруг,

Хоть ощутить вполне нельзя никак

Его в мельканье тысяч ног и рук.

Перевод В. Симанкова

Футболист

Когда б тебя нарисовать я мог,

Мой друг, защитник зоркий у ворот,

Следящий старой камеры полёт,

Всю бронзу рук твоих и крепость ног,

Всю медь лица, волос строптивый клок,

Сопернику, готовому вот-вот

Ворота взять, твой дерзкий укорот,

И твой запал, и пробежавший ток;

Когда б тебя я в красках мог создать,

Твой натиск, выход, пушечный прострел,

Попытку вдруг соперника сдержать

И общее паденье ваших тел,

Прервал бы я мертвящей кисти труд,

Создав тебя, и ожил бы этюд.

Перевод В. Симанкова

Портрет Билла

Есть отрок юный с лучезарным взором,

Чьи небеса вовек не знали туч,

Чей шаг тяжел, кто строен и могуч,

Кто будто свыше осиян фавором

И красотой, и кто, томим укором,

Как всяк, кто в праздности не столь везуч,

На предержащих удовольствий ключ

Всегда глядит с благоговеньем скорым.

И заведи кто разговор о силе

Иль корне зла, он лишь махнёт в ответ,

Тем говоря: «Ишь, как заговорили!

А мне что так, что эдак дела нет.

Лишь для веселья создан белый свет,

И мне по нраву он». Таков сей Билли.

Перевод В. Симанкова

Edith Nesbith (1858–1924)

In Hospital

Under the shadow of a hawthorn brake,

Where bluebells draw the sky down to the wood,

Where, ’mid brown leaves, the primroses awake

And hidden violets smell of solitude;

Beneath green leaves bright-fluttered by the wing

Of fleeting, beautiful, immortal Spring,

I should have said, “I love you”, and your eyes

Have said, “I, too…” The gods saw otherwise.

For this is winter, and the London streets

Are full of soldiers from that far, fierce fray

Where life knows death, and where poor glory meets

Full-face with shame, and weeps and turns away.

And in the broken, trampled foreign wood

Is horror, and the terrible scent of blood,

And love shines tremulous, like a drowning star,

Under the shadow of the wings of war.

Spring in War-Time

Now the sprinkled blackthorn snow

Lies along the lovers’ lane

Where last year we used to go —

Where we shall not go again.

In the hedge the buds are new,

By our wood the violets peer —

Just like last year’s violets, too,

But they have no scent this year.

Every bird has heart to sing

Of its nest, warmed by its breast;

We had heart to sing last spring,

But we never built our nest.

Presently red roses blown

Will make all the garden gay.

Not yet have the daisies grown

On your clay.

The Fields of Flanders

Last year the fields were all glad and gay

With silver daisies and silver may;

There were kingcups gold by the river’s edge

And primrose stars under every hedge.

This year the fields are trampled and brown,

The hedges are broken and beaten down,

And where the primroses used to grow

Are little black crosses set in a row.

And the flower of hopes, and the flowers of dreams,

The noble, fruitful, beautiful schemes,

The tree of life with its fruit and bud,

Are trampled down in the mud and the blood.

The changing seasons will bring again

The magic of Spring to our wood and plain:

Though the Spring be so green as never was seen

The crosses will still be black in the green.

The God of battles shall judge the foe

Who trampled our country and laid her low.

God! hold our hands on the reckoning day,

Lest all we owe them we should repay.

Эдит Несбит (1858–1924)

В лазарете

Где из ветвей шиповник сплел завесу,

Где колокольчик тянет небо к лесу,

Где первоцветы в перегное чахнут

И одиночеством фиалки пахнут;

Где под листвой зеленою и плотной

Крыла Весны бессмертной, мимолетной,

Сказала б я: «Люблю…», а твой бы взгляд:

«И я тебя…» Но боги не хотят.

Хлад. Лондонские улицы полны

Солдат с далекой страшной той войны,

Где с жизнью смерть повенчана, где слава,

Позор встречая, слезы льет кроваво.

А в выжженной, затоптанной дуброве

Царит лишь ужас, терпкий запах крови,

Любовь мерцает гаснущей звездой

Под сенью крыл, раскинутых войной.

Перевод А. Триандафилиди

Военная весна

Терн в снегу как в покрывале

Вдоль тропы,