Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И только перед тем, как уснуть, я подумала, позвонить Крысолову или нет? Сообщить ли ему о трагедии с Машиным парнем или нет? Так ничего и не решив, я уснула. И снились мне какие-то самолеты, тяжелая артиллерия и мертвый Вик. Я все еще не могла забыть его. Какая ужасная смерть! Какие похожие убийства!
* * *
Утром я первым делом сварила себе кофе – все еще спали, – и решила по привычке погадать на кофейной гуще. Но можно было этого и не делать. На дне чашки снова образовалась страшная в своей неотвратимости СВАСТИКА. Почему нет какой-нибудь подсказки? Свастика – это и понятно, и непонятно. Но что же дальше? И вдруг я поняла. Это настолько серьезно, что кофейная гуща предупреждает меня о том, что сейчас не время расслабляться, что надо действовать.
Вымыв чашку, я усмехнулась. Как же это глупо – гадать на кофейной гуще, когда речь идет о таких глобальных проблемах! Хорошо, пускай глупость. Пускай это неправда и все такое прочее, но почему же тогда, скажите на милость, у меня уже который раз подряд выходит свастика? Что это, случайное совпадение?
Я села за стол, достала блокнот и стала набрасывать план действий. Нескромно было с моей стороны думать о том, что если бы не Павел, а я была агентом ФСБ, то, несомненно, дослужилась бы до генеральских погон. Нескромно, но я об этом подумала.
Принесла из комнаты на кухню телефон и принялась набирать номер одного старинного приятеля, который три года тому назад переехал из Тарасова в Москву и теперь работал на Петровке.
Было раннее утро. Я очень надеялась застать его дома.
– Борис?
– Да, слушаю.
– Это Таня Иванова.
– Кто?.. Таня? Ты у нас?
– Да. Нам необходимо встретиться.
– Приезжай ко мне домой, я живу на Масловке, адрес у тебя есть?
– Есть.
– Когда сможешь?
– Часа через два, – ответила я, прикинув, сколько времени понадобится, чтобы накормить всю эту спящую теперь компанию завтраком.
После завтрака, который состоял из остатков нашего с Павлом ночного пиршества двухдневной давности и горячего кофе, я приказала Сергею и Андрею приготовить транспорт – заправиться, проверить тормоза и тому подобное. Чтоб не расслаблялись. В смысле парни, а не тормоза. Кате – прибраться в квартире и подумать об обеде – дала ей деньги на хозяйство. Машу заставила выпить успокоительных таблеток и сказала, чтобы она не вставала с постели до моего возвращения. Павел поехал в свое ведомство – дозваниваться до Трапезникова, чтобы тот поручил своим людям подготовить полную информацию о Вике, Викторе Дубинском. Теперь, после убийства Стаса, практически не оставалось сомнений в связи этих двух убийств. А заодно Павел обещал узнать как можно больше о Стасе. Маша назвала ему фамилию.
У Бориса на Масловке я была в половине десятого.
– Проходи, я своих отправил на море, а сам вот задержался. У нас тут возникли некоторые проблемы – все отпуска отменили.
– Тогда почему же ты дома?
– У меня встреча с одним потенциальным убийцей в двенадцать. Готовлюсь морально. Мы или его возьмем, или нет.
– Бронежилет штопаешь? – мрачно пошутила я.
– Ты выпьешь кофейку?
– Выпью, конечно.
Хорошо сидеть утром в просторной московской квартире и пить настоящий, хорошо прожаренный кофе. Да еще вместе с таким симпатичным парнем, как Борис.
– Что случилось?
– Это важно. Узнаешь чуть позже. Через несколько дней. А пока ты должен мне помочь. Если понадобятся деньги для непосредственных исполнителей – я заплачу любую сумму.
– Ничего себе. По-крупному работаешь?
– Как всегда. Ну так что, ты готов меня выслушать?
– Ты меня заинтриговала насмерть.
– Мне надо найти одного человека. Он инвалид и нуждается в моей помощи. Его сын заплатил мне большие бабки только за то, чтобы я его отыскала и помогла. Теперь ты понял, откуда у меня деньги?
Я знала Бориса. И его жену. У них были постоянные проблемы с деньгами. В моем деле самое важное – найти конец главного, как я называю, «золотого» рычага и давить что есть силы. Таким рычагом в отношениях с Борисом были как раз деньги. И я не осуждала его за это. Быть может, от этого зависела его семейная жизнь.
– И кто этот человек? Фамилия?
– Если бы все было так просто, уж, наверно, я бы к тебе не приехала из далекого Тарасова и не пила здесь с тобой кофе. У меня есть только это, – и я достала фотографию Рюрика. – Ты никогда не видел этого человека?
– Нет. Хотя, быть может, где-нибудь на улице и встречал… Но уж то, что незнаком, это точно.
«Значит, у них здесь, в Москве, ничего не известно о Рюрике. Непонятно, чем они вообще занимаются?»
– Еще раз повторяю: он ИНВАЛИД.
Я повторила это скорее для себя, нежели для него. Борис и так все понял. Дело в том, что я крепко сомневалась на этот счет. Во всех известных мне криминальных сюжетах, где встречается какой-нибудь несчастный на инвалидной коляске, именно он и являлся, как правило, руководителем или инициатором преступления, а его фальшивая инвалидность служила превосходным алиби… Но я не могла сказать этого Борису. Меня интересовало объективное мнение, вернее, достоверная информация об этом человеке.
– Ты найдешь его для меня?
– Во всяком случае, постараюсь.
– Я знаю, что сейчас мало чего добьешься без денег, поэтому ПОКА возьми на карманные расходы… врачам, я не знаю… – Я достала из сумки пятьсот долларов и сунула в руки ошарашенному Борису.
– Остальные получишь позже. Только поторопись. Это очень важно.
– Да я прямо сейчас полечу на Петровку, размножу фотографии и поручу эту работу доверенным людям.
– Я не хочу, чтобы об этом узнало твое начальство.
– Не доверяешь родной милиции?
Я ничего не ответила. Я знала, что все деньги до последнего доллара Борис положит себе в карман. Это было даже лучше. Теперь он обязан мне, а это тоже рычаг.
– Когда тебе позвонить?
– Часа в три, не раньше.
– А если в двенадцать?
– Позвони, но вряд ли за два часа я что-нибудь узнаю. Мне ведь нужно будет обзванивать все инвалидные общества, встречаться с руководителями, показывать фотографию…
– Не забудь про ортопедический институт, Пироговку… Да ты и сам все понял…
Я записала на всякий случай все имеющиеся в его распоряжении номера телефонов, по которым его можно будет найти, и ушла. От результатов его поиска зависела теперь жизнь многих людей. Но мне-то что делать до трех часов?
Сергей привез меня домой. Уже с порога я почувствовала дразнящий аромат поджаривающейся курицы: это на кухне хлопотала Катя. Машу я нашла спящей на своей кровати – Катя успела аккуратно сложить все одеяла и пледы после нашего ночного лежбища и привести в порядок комнату, а Машу переложить на более мягкую постель. Все-таки она по-своему любила Машу. Заботилась о ней, хотя они были почти ровесницами. Я присела к Маше на постель и взяла ее руку в свою. Она сразу же открыла глаза. Куда подевалась ее чудесная улыбка? Ее нежный румянец? Передо мной лежало совершенно больное, обессилевшее существо. И мне показалось, что это не смерть Стаса так подействовала на нее, а что-то другое. А что? Вот за этим я и приехала снова домой, чтобы поговорить, позадавать вопросы…