– Маша, что ты сейчас чувствуешь?

– Слабость.

– Ты помнишь, кто я?

– Кажется, ты нашла меня для папы. – Она еле ворочала языком.

– Стаса помнишь?

– Кто это? Тот парень, с которым мы познакомились в «Лакомке»?

– Да, красивый такой, вы жили еще с ним в Нагорном…

Услышав про Нагорное, она тряхнула головой, и на глазах ее блеснули слезы.

В это время раздался телефонный звонок. Я уже предчувствовала, что мне скажет Павел (а звонил именно он), и была готова к тому, что он мне сейчас сообщит. Мне бы догадаться об этом много раньше, чтобы расспросить Павла и о Вике…

– У Стаса была частная практика. Он занимался гипнозом с шестнадцати лет. Они с родителями вынуждены были переехать в центр, потому что принимать пациентов в однокомнатной квартире стало невозможным… Ты меня слышишь?

– Конечно, слышу. Что дальше?

– Сначала они снимали трехкомнатную квартиру прямо на Тверской – представляешь? – а потом ВЫКУПИЛИ ее.

– Дороговато им это обошлось.

– И это все на деньги Стаса.

– На него заведено досье?

– Разумеется. Такие люди у нас на учете.

– А Вик? – вырвалось у меня.

На другом конце провода стало тихо. Потом я услышала:

– У Вика не было клиентуры. Он и сам-то не очень верил в свой дар. Дурачился, пользовался им, чтобы только пройти в кино без билета или еще куда-нибудь.

– Подожди, не бросай трубку. Скажи, ведь их смерть – это работа Худякова?

– Думаю, что да. Больше некому.

Неприятная волна захлестнула меня, словно похмелье… Худяков был не просто авантюристом, присвоившим деньги фирмы «Восток». И лично ему эти пятьдесят миллионов были не нужны. Он намеревался переправить их с помощью ничего не подозревавшего Вика руководству «России». Но Женя почему-то передумала и дала Вику неправильный адрес. Заведомо неправильный. Зачем? Она раздумала работать на Рюрика и ее убили? Скорее всего она полюбила Вика и решила выйти из игры, не впутывая его в свои дела. Она его просто ВЫСЛАЛА из Тарасова. Чтобы он остался в живых. Только неизвестно, успела ли она ему рассказать об истинной причине своего приезда в Тарасов? Ведь она наверняка приехала туда по заданию Рюрика, чтобы по наводке Худякова, знающего о гипнотическом ДАРЕ Вика, завербовать его в свою организацию. Если она рассказала Худякову обо всем, то смерть Вика понятна. Его убрали как человека, знающего о планах движения, но отказавшегося с ними сотрудничать. Квартиру Женя Травина (хотя она вовсе и не Женя Травина, а вот кто – это еще необходимо выяснить) снимала. У нее никого, кроме Вика, в Тарасове не было, а встречу на вокзале им наверняка мог организовать тот же Худяков. Если еще учесть, что Женя была очень красивой девушкой, то Вик посчитал, что ему просто повезло с таким знакомством… Похоронили ее явно люди Рюрика. Сначала убили, а потом похоронили. А где ее родители – этого вообще никто, похоже, не знает. Вика хотели использовать в своих целях, потому что здоровье Рюрика уже не позволяло ему продолжать работать, как прежде. Ему были нужны пособники, которые при помощи гипноза и внушения обрабатывали бы и дальше банкиров, политических деятелей, военачальников, коммерсантов, ученых…

После разговора с Павлом я некоторое время сидела без движения, забыв вообще, где я нахожусь. Мне было ясно одно – надо срочно возвращаться в Тарасов. А вот зачем – это уже мое дело. И делиться на этот раз своими планами я ни с кем не собиралась.

Маша, опустошенная постоянным воздействием на нее Стаса, его гипнотической силой, заставляющей ее совершать безрассудные поступки и играть во взрослые политические игры (думаю, что он использовал ее как связную), лежала на постели с широко раскрытыми глазами и, как мне думается, пыталась восстановить в своей больной головке цепь событий за последние пару месяцев. Или за целый год? Бедная девочка, жила бы себе спокойно в своей шикарной квартире в Георгиевском переулке, радовалась бы жизни, гуляла по Тверской, звонила время от времени папе-разбойнику и болтала бы с ним о всякой девичьей чепухе. Нет, надо же было ей встретиться со Стасом!..

Его убили точно так же, как Вика. Неужели и он отказался работать на Рюрика?

Произошел какой-то сбой: человек, в свою очередь загипнотизировавший (или убедивший, что маловероятно) Стаса, перестал на него влиять. Почему? Объяснение очень простое: Рюрик ОСЛАБ. Он болен и уже не может держать в своем повиновении такое количество людей. Предчувствуя это, он еще год назад начал искать по всей стране одаренных людей, послал своих агентов, которые должны были привезти их в Москву. И ему это, как мы могли убедиться ранним утром в Нагорном, удалось. Несколько тысяч закодированных сторонников Рюрика приехали, чтобы выразить свою готовность участвовать в перевороте.

Но неужели с каждым из них работали индивидуально?

Вряд ли. Может быть, с помощью компьютеров. Либо – путем кабельного телевидения. Если вместо рекламных вставок хотя бы на несколько секунд появлялось лицо Рюрика и проникновенный голос призывал их примкнуть к рядам народного движения «Россия», то вполне вероятен и такой вот успех. Такой результат. Такая катастрофа. Психическое оружие – и как это мне сразу не пришло в голову?

* * *

Я легла на диван и попыталась подробно припомнить свой визит в Рюрику. Два дня находясь под впечатлением этой встречи, я не могла найти свободной минутки, чтобы хорошенько, до последней детали проанализировать все, что я тогда увидела и услышала. Закрыв глаза, я мысленно перенеслась в лес. Вот я стою перед домом Рюрика и вижу два освещенных окна. Два ФРАНЦУЗСКИХ окна, которые позволяют мне видеть его полностью, вместе с креслом… Он в черных очках, на коленях черный с красным плед, под которым скрываются больные ноги. Но больные ли? Мне это еще предстоит узнать. Что еще?

– Таня, – позвала меня слабым голосом Маша. – Я хочу позвонить папе.

Да, она была совершенным ребенком, случайно ввязавшимся во взрослые игры. Мне почему-то подумалось, что именно Паша Худяков ее и гипнотизировал поначалу, а потом появился Стас… Зачем им была нужна Маша? А затем, что у нее есть папашка с миллиардами…

– Машенька, сейчас я наберу тебе папу. Если он в Москве, ты сразу же переговоришь с ним, а если нет, попробуем дозвониться по обычному телефону до Тарасова. – Я набрала номер Крысолова в Москве. И он – о чудо! – тут же взял трубку.

– Это Таня.

– Что случилось? – Я почувствовала его недовольство сквозь графитный порошок телефонной трубки.

– У меня-то все в порядке.

– А что с Машей?

– Я сейчас передам ей трубку, но сначала мне бы хотелось задать вам всего один вопрос.

– Я слушаю тебя.

– Тот перстень, который вы подарили мне, он…

– Да, ты права, – вздохнул Крысолов, как вздыхают старики, надсадно и глухо. – Я не хотел говорить тебе, но про Нагорное я знал. Только о том, что Маша с НИМИ – или с НАМИ, я уже и не знаю теперь, – даже не подозревал. Она же совсем еще девочка. Зачем ей это?