Она отвечает немедленно. — Полагаю, ты видел мой подарок.

— Спасибо. — Я, честно говоря, не ожидала, что она будет такой щедрой. — Клиент не против?

— Клиент — это тот, кто сделал запрос.

Я чуть не задыхаюсь. — Он это сделал?

— Да. — На заднем плане шуршат бумаги. Шанья всегда в центре событий. — Миллиардеры действительно другой породы, дорогая. Их не волнуют деньги. Только результаты. Ты знаешь, почему получаешь всю эту помощь, не так ли? Мы хотим, чтобы клиент был доволен. И он хочет, чтобы ты избавилась от него как можно скорее, понимаешь?

— Д-да.

— Хорошо. — Она вешает трубку.

Моя рука безвольно отваливается от лица. Я смотрю на рабочих, которые одеты в каски и вооружены кувалдами. Некоторые из них отрезают, чтобы подготовить гипсокартон для новой стены. По моему первоначальному проекту требовалась штукатурка, но для высыхания штукатурки потребовался бы от четырнадцати до двадцати одного дня. Я не хотела, чтобы мой дизайн стал причиной отказа Даррелу в опеке, поэтому я сменила материалы. Используя специальный, более дорогой гипсокартон, мы можем возвести стену и нанести на нее краску в течение пары часов, и подрядчик не будет тратить столько времени на ожидание высыхания штукатурки.

Клиент хочет, чтобы ты не мешала ему. Слова Шаньи прилипли ко мне, как жевательная резинка к волосам. Я, спотыкаясь, вхожу в дверь и отправляюсь за покупками. Обычно радость от покупки мебели, простыней, ламп и безделушек пробежала бы по моим венам, но я слишком взбешена, чтобы получать удовольствие.

Даррел послал Дину шпионить за мной.

Даррел сказал Шанье, что хочет, чтобы я убралась из его дома. Что, очевидно, означает, что он хочет, чтобы я исчезла из его жизни.

Меня не должно беспокоить, что Даррел выводит свою ненависть на новый уровень. Я давно знаю, что я ему не нравлюсь и он считает ядовитым сам воздух, которым я дышу. Кроме того, он мне тоже безразличен. Он холодный и самодовольный придурок, который умеет только свирепо смотреть и рычать своими пухлыми розовыми губами.

Ну и что с того, что он не хочет, чтобы я была рядом?

Я…

Мне не все равно. По какой-то странной причине тот факт, что Даррел Хастингс меня ненавидит, действительно начинает выводить меня из себя.

Я покупаю всю необходимую мебель в рекордно короткие сроки. Они начнут прибывать на ферму в течение пары часов.

Шанья была права. Деньги действительно говорят сами за себя, и многие сервисы были рады выполнить срочный заказ. Мне нужно подождать, пока стены высохнут, прежде чем я смогу украсить комнату Бейли, но к комнате Майкла я приступаю прямо сейчас.

Когда я смотрю на часы, уже поздно, и у меня нет времени пойти домой и принять душ, как я хочу. Вместо этого я заезжаю на заправку, надеваю черное платье и туфли на каблуках и ухожу под полными вожделения взглядами служащего заправочной станции.

Церковь, где проходят похороны, переполнена. Я дважды объезжаю квартал в поисках парковки.

Я ошеломлена, когда вижу толпу, выходящую из церкви. Поскольку Майкла и Бейли пришлось приютить незнакомцу, я предположила, что их семья была малоизвестна.

Оказывается, я смертельно ошибаюсь.

Подождите, неправильный каламбур.

Я совершенно не права.

Я стою в толпе снаружи, благодарная своему росту, который позволяет мне заглядывать в церковь, если я встану на цыпочки.

Майкл и Бейли в первом ряду. Я узнаю это по их кудрявым затылкам. На них отглаженные черные костюмы, а плечи напряжены.

Даррел рядом с ними. Я бы узнала эту статную шею и густые волосы где угодно. Как обычно, его плечи напряжены, а спина прямая, как шомпол, словно он в любую минуту ожидает угрозы взрыва.

Священник произносит несколько слов, а затем Даррел встает, чтобы заговорить. Трудно расслышать, что он говорит, поскольку церковь не установила никаких громкоговорителей снаружи.

— Разве это не лучший ученик профессора Штейна? — шепчет мужчина передо мной.

Его друг кивает. — Парень из Гастингса, верно? Я помню, у них со Штейном были какие-то странные отношения.

— Ты думаешь, они были…

Другой парень толкает его локтем. — Не говори плохо о мертвых. Штейн не изменил бы своей жене. Я имел в виду странное, что он относился к парню как к сыну. Они даже запечатлели его на семейных фотографиях.

— Это странно.

— Я помню это, потому что Гастингс был намного старше всех остальных в классе. Он раньше работал в финансовой сфере, ты знаешь? Его семья богата. Никто не мог понять, зачем он так усердно учился, когда, по сути, готов к жизни.

— Я слышал, он обещал Штейну присмотреть за детьми, если профессор когда-нибудь умрет.

— Может быть, Штейн знал, что рано уйдет из жизни, и решил, что богатый парень обеспечит своих детей на всю жизнь.

Даррел заканчивает свою речь и выстраивается в очередь вместе с носильщиками гроба, чтобы вывезти бабушку Майкла и Бейли из церкви. Сплетники закрывают рты и расступаются перед процессией.

Я крепче сжимаю юбку, прикусываю нижнюю губу и отступаю назад вместе с остальной толпой. У меня голова идет кругом. Неужели Даррел приютил Майкла и Бейли из-за своего любимого профессора? Почему? В моей жизни было множество замечательных учителей, но я бы не стала усыновлять их детей.

— Санни! — Тонкий голос отрывает меня от моих мыслей.

Когда я поднимаю взгляд, то замечаю, что передо мной проходят люди с гробом. Майкл и Бейли застыли позади них.

— Санни! — Бейли жестом приглашает меня подойти к нему.

Все оборачиваются и смотрят на мое лицо. Я ерзаю от всеобщего внимания. Уместно ли присоединиться к Майклу и Бейли? Люди уже сплетничают о Дарреле. Что они скажут, если я присоединюсь к процессии?

Когда я по-прежнему не двигаюсь, Бейли вырывает руку у брата и бежит ко мне.

— Бейли. — Майкл пытается схватить его обратно.

Маленький мальчик уворачивается от своего брата и влетает в толпу. Он останавливается передо мной, его грудь яростно вздымается. Ярко-голубые глаза смотрят с мольбой. Я чувствую тот момент, когда мое сердце выскакивает из груди, и прижимаюсь к нему носом. Как кто-то может сказать "нет" такому лицу?

— Хорошо. — Я обвиваю пальцами его ладонь и крепко сжимаю. Он одаривает меня ослепительной улыбкой, которую я не могу не вернуть.

Когда я выхожу из толпы, чтобы присоединиться к семье, стоящей у гроба, я слышу, как сплетничают ранее.

— Кто она такая?

— Может быть, она их учительница?

— Их няня?

— Подружка Гастингса?

Волна шепота накатывает и набухает с каждым моим шагом. Мне не привыкать, когда на меня пялятся. Будь то из-за моей экзотической