— Боитесь? — спросила она.

Он попытался шутливо покачать головой, но это ему не удалось, и он только вздохнул, добавив:

— Я чувствую себя мужем-ревнивцем, который вернулся домой пораньше, чтобы застать врасплох свою неверную жену.

Никола рассмеялась так беспечно, словно ничего особенного не видела в ситуации, созданной волею случая.

— Кто знает, — через некоторое время заметила она, — может, Дуня рассчитывает, что ты приедешь, как-нибудь?…

— Она рассчитывает на это? — Он удивленно уставился на нее. — С какой стати?

В голове мелькнула и тут же исчезла какая-то мысль, легкое подозрение, причину которого он не мог понять.

— Она ведь тебя любит, верно? — Никола держала себя легко и непринужденно, как всегда, когда чувствовала себя объектом внимания или когда хотела придать ситуации безобидный характер. — Мне кажется, если это так, то она обрадуется, что ты приехал за ней.

— Но ведь там герцог, — напомнил Тео. — А здесь — ты.

Легкая тень набежала на ее лицо, на краткий миг в глазах появился страх, но вот уже все прошло, и перед Тео вновь стояла опытная руководительница группы.

Тео радостно подумал: только что я видел ее настоящее лицо! И она так же боится, как и я.

Значит, все не так уж и плохо. Он чувствовал себя генералом, который выступил против вражеской крепости и получил в качестве подкрепления целую армию.

— О Боже, что ты делаешь? — испуганно воскликнула Никола.

Он тут же опустил руки, поняв, что взял в ладони ее лицо, собираясь поцеловать. К счастью, в этот момент к ним подошел водитель автобуса, освеженный сном перед последним броском к гостинице.

— Едем, Никола? — спросил он.

— Сейчас, я позову всех.

Она сорвалась с места, заглянула даже в маленький домик, чтобы не забыть никого, и прокричала:

— Поднимайтесь в автобус, пожалуйста, мы уезжаем!

Хушль осклабился и заговорщицки подмигнул Тео. Безусловно, он понял, что произошло! Перед автобусом собирались люди, некоторые с интересом посматривали на профессора. Заметили они что-нибудь? Ему следовало найти оправдание, отговорку. Посему он, скорчив задумчивую мину находящегося в творческих раздумьях художника, произнес:

— Я только что решил написать портрет нашей Дарлинг Николы! — Раздались аплодисменты, радостные возгласы. Подошла Никола, чтобы узнать, что случилось. И вновь он нежно положил ладони на ее лицо, приблизил его к себе, делая вид, что изучает его контуры. — Я напишу ваш портрет, — пояснил он. — И начну уже сегодня вечером.

— О Господи, — простонала она без серьезных возражений, хотя он заметил, что она разгадала его трюк и не одобряет его. — Разве дня не достаточно?

Но все были на его стороне. Прямо после ужина и следует приступить к работе. Ах, как увлекательно наблюдать за художником во время его работы! Пока все радовались, ему вдруг подумалось, что он уже давно не писал портретов. Когда-то в самом начале своей карьеры, еще в школе художеств, на спор с Хабердитцелем, — да. Но теперь? И сможет ли он вообще? Если не получится, то он тогда объяснит, что написал портрет в тибетском стиле, что лежал в основе всех его работ, о чем знатоки, конечно же, были осведомлены. Хотелось бы ему посмотреть на того, кто с ним не согласится! В конце концов, и Пикассо начинал иначе, и лишь позднее, имея уже за плечами свои голубой и розовый периоды, он начал писать более смело — и стал еще знаменитее. Гений есть гений.

После ужина все путешественники собрались в вестибюле отеля. Дарлинг Никола сидела на возвышении на стуле. Профессор Фукс расположился напротив нее с альбомом на коленях и рисовал.

Посторонние, пересекавшие холл, останавливались в удивлении и наблюдали. Никола сидела как на угольях, чувствуя себя чудовищем Лох-Несса, появившимся на поверхности озера.

— Кончайте уже, — требовала она. — Поздно ведь.

— Завтра нам не придется так рано вставать, — утешил доктор Лобеманн. — Ведь до Черного Замка рукой подать.

Тео испугался так сильно, что карандаш выпал из его рук. Альбом скользнул на пол. Вдова Траудель, шустрая и всегда готовая помочь, подбежала и подняла альбом. Он вежливо поблагодарил ее, и она покраснела.

— Замок наводит на вас страх, профессор? — спросила, засмеявшись, Хильда. — Может, вы боитесь привидений?

— Еще как!

Тео продолжал рисовать, весь сконцентрировавшись на портрете. Он удивлялся, как хорошо он у него получался. Довольно реалистичный портрет дамы Николы, с ее энергичными бровями, взглядом темных глаз и готовым к улыбке ртом. Она пыталась оставаться серьезной, хотя вся обстановка в холле веселила ее.

Водитель Хушлингер расположился в углу, потягивая заслуженное виски. За его столом сидели индивидуалист с полной девушкой. Оба избегали суматохи, не желая вливаться в толпу. Все это хорошо видел профессор Фукс, который занимал особое положение, всегда находясь рядом и в то же время на некотором расстоянии. Однако девушка никак не могла завязать знакомство. У нее был крошечный медвежонок, который висел на поясе'. Когда она смущалась, что случалось часто, она хваталась за него. Индивидуалист также крепко держался за карман своих брюк. Таким образом, оба они образовывали общество нуждающихся в поддержке.

Искоса бросая на них взгляды, Тео решил нарисовать и их, как-нибудь незаметно. Люди, чувствующие свое одиночество, замкнутость, поскольку они… ну, по любым причинам. И все-таки следовало обладать мужеством, чтобы присоединиться к туристической группе.

Он коротко улыбнулся им, все взоры сразу обратились на них, оба смутились и отвели взгляды. Теобальд поспешно занялся своим рисунком. Самое время, поскольку Никола не хотела больше сидеть.

Время отправляться ко сну.

— Картину! — потребовала вдова Хильда. — Мы хотим видеть картину.

Вокруг сгрудились и остальные. Некоторые были не вполне трезвыми — сказывалось действие виски, которое производилось на заводе Ленокса. Картина была встречена аплодисментами и радостными возгласами.

— За Дарлинг Николу! — Доктор Лобеманн поднял бокал. — За здоровье фрау Штанци, являющуюся душой нашего путешествия. И за нашего уважаемого профессора Фукса.

Все желали обоим счастья и долгих лет жизни, как будто они только что обручились.

А потом выяснилось, что уже почти полночь, и все решили, что самое время отправиться спать.

— Спокойной ночи, Никола. — Тео протянул ей руку перед дверью ее номера. — Что делать с рисунком?

Он держал в руке рисунок, вызвавший столько восторгов. Его все хотели иметь. И Тео вынужден был пообещать сделать копии. Но оригинал…

И она сказала то, что ему хотелось услышать:

— Можно мне взять его — на память о путешествии, которое не обошлось без переполоха?

Звучало как прощание. И это опечалило его. С другой стороны, его снедало внутреннее беспокойство, что он находился рядом с Дуней, этой погруженной в работу личностью, которая несколько дней назад