Самолет снижался. Лера совсем не боялась летать, но сейчас она выглядела даже более встревоженной, чем ее нервные соседи — только совсем по другой причине…

Снизу было видно, как самолет превращался из нескольких огоньков в сумерках весеннего неба в огромную белую птицу, с ровным гулом проносящуюся над лесом. Освещение еще не включили, поэтому Сергею приходилось неотрывно следить за дорогой, тем более что постоянной привычки к вождению машины у него не было — уже давно его возил Карл Иванович. Он был шофером всю жизнь, дружил с Сережиными родителями, и душой болел за парня. Одним словом, был гораздо больше, чем просто наемной обслугой. Но встречать Леру Сергей ездил без него — не хотелось показывать Карлу Ивановичу ту, чужую Леру, которая словно нехотя возвращается каждый раз домой. Не жена, а заложница обстоятельств — натужная улыбка, несчастные глаза и нарочитая болтливость. А как это объяснишь? Всю жизнь знакомы, всю жизнь добивался ее, а она только смеялась, выходила замуж, разводилась, рожала детей, а про него и не думала. А он был рядом, ждал, караулил момент, когда сможет доказать свою преданность. И доказывал не раз. Она в конце концов согласилась жить с ним, но оба чувствовали — отдает долг.

Сергей остановился на обочине, вышел покурить — никогда не мог курить в машине. И хотя времени уже оставалось в обрез, он впервые за последние годы и за все многочисленные Лерины командировки никуда не хотел торопиться. Ведь жил же он как-то до нее, сможет и сейчас. Что поделать — не любит она его, ну и черт с ней, сколько же можно друг друга мучить, каждый раз бояться встретиться с ней глазами, чтобы не увидеть в них боль и пустоту? Принял решение — и сразу полегчало. Только вот как ей сказать?

Резко включили освещение, дорога сделала два поворота, показалось вдалеке здание аэропорта. Путь привычный, странно было думать, что сегодня он едет по нему в последний раз. «А ведь впервые опоздал», — мелькнуло в голове Сергея, и в глаза неожиданно ударил свет фар встречной машины.

Уже полчаса одиноко стояла Лера посреди зала прилета. Ей в голову не приходило даже сесть, не то что позвонить или вызвать такси. Злобы на Сергея не было, но было странно, почему он так опаздывает, тем более сегодня, когда она наконец решила освободить их друг от друга. Он конечно же приедет, он приезжает всегда. Прошло еще полчаса, Лера сообразила, что можно позвонить ему и спросить, не забыл ли он о своей жене? Едва она достала из сумки телефон, почувствовала, что сзади кто-то подошел и взял ее чемодан.

— С приездом, Лера.

— Карл Иванович! А где Сережа? — она внезапно поняла, что почти кричит. — Что-то случилось?

— Случилось, Лера, случилось. Пойдем-ка в машину.

В больничном дворе тоже пахло весной. Возвращаться сегодня в отделение смысла уже не было — врач велел приехать утром. А тем временем утро уже наступило, и Лера, так и не сомкнув глаз, ехала с Карлом Ивановичем уже обратно в больницу, из дома, где двоим собственным сыновьям она побоялась сказать о том, что случилось с их приемным отцом — потому что был он им дороже родного, дороже и самой ее, Леры. Карл Иванович был растроган ее горем, но и удивлен — чего так убиваться-то, травмы ведь пустяковые, через месяц максимум выпишут. Утро было прохладное, магазины только открылись, Лера вышла из супермаркета с сумкой, положила в нее взятый из дома пакет с Сережиными тапочками, бритвой и зубной щеткой. Напротив был вход в ювелирный. Лера часто проходила мимо, но сегодня ей впервые захотелось зайти.

Карл Иванович потрепал Сережу по голове, но сидеть в палате не стал — оставил их одних, сказал, что подождет Леру в машине. Сережа был веселый, но смотрел как побитая собака.

— Я тебя очень люблю, Лерочка. Я так виноват перед тобой.

— В том, что не приехал? Да ты брось, ты же не специально, ты вообще не виноват, это он на встречку вылетел…

Сережа прижал ее к себе свободной здоровой рукой. Вторая была в гипсе. Лера высвободилась из его объятий, достала из сумки маленькую коробочку, положила ему на ладонь.

— Что это?

— Ты сейчас не отвечай, подумай, вдруг тебе не хочется, — смутилась Лера.

Открыл. Удивился. Улыбнулся. Поднял голову, и взгляды их впервые встретились.

— Я согласен, Лер. Только когда рука заживет, сейчас-то мне и надеть его будет некуда, не на гипс же…

Буквально за три дня до Рождества неожиданно начался такой снегопад, что в белом убранстве оказался и весь пригородный коттеджный поселок, и лес, его окружающий. В сочетании с тихой, безветренной и не по-зимнему солнечной погодой это добавляло в предпраздничную атмосферу какой-то особой прелести и красоты.

Около двенадцати часов дня молодая длинноволосая брюнетка в белой норковой шубе стояла на крыльце коттеджа и с улыбкой наблюдала за тем, как ее охранники пытаются освободить от снежных заносов ворота гаража.

— Мальчики, а вам не приходило в голову, что все это нужно делать пораньше, с утра например, а? — поинтересовалась она низким, чуть хрипловатым голосом.

От компании старательно работающих лопатами мужчин отделился огромный, бритый наголо бугай с тонкими усиками, подошел к крыльцу и, глядя снизу вверх на хозяйку, процедил:

— Да тут не с утра, тут хоть круглые сутки маши лопатой — толку не будет.

— Ты, Хохол, всегда оправдание найдешь, — фыркнула брюнетка, небрежно отбрасывая назад волосы с плеча. — Вам лишь бы не делать ничего!

— Так я и не дворником тут приставлен! — резонно возразил бугай, бывший личным телохранителем этой женщины, известной в городе и за его пределами как Наковальня — глава одной из крупных криминальных группировок, а по совместительству — владелица нескольких ресторанов и казино.

Отношения с Хохлом были более чем дружеские, и он, пожалуй, единственный мог позволить себе вольности в общении с хозяйкой. Вот и сейчас он прислонил деревянную лопату к крыльцу, вынул пачку сигарет, закурил и проговорил в пространство:

— В лагере случай был на лесосеке. Есть там такое понятие — топтальщик, он протаптывает дорогу к дереву, с которого потом рубщик сучья будет снимать. Так у нас один черт ухитрился. Говорит напарнику: мол, давай сегодня я рубить буду. А тот ни в какую — нет, говорит, рожей ты не вышел, иди топчи. А как, если снегу по пояс? Ну, пошел парень. А когда рубщик топор взял да следом двинул — дороги к дереву-то и нет, хотя вокруг ствола все как положено — обтоптано, примято. И так по всей деляне. Пойди предъяви топтальщику — снег-то утоптан, даром что к дереву не подберешься.

Наковальня рассмеялась, чуть откинув назад голову:

— Ну, здоров ты, Хохол, байки травить! А как он сам-то к дереву попал, если тропы не было?

— А на лопате подъехал, вот на такой, — и охранник продемонстрировал лопату для уборки снега.

Это развеселило хозяйку еще сильнее, она даже на перила облокотилась, корчась от смеха, а Хохол невозмутимо докурил, щелчком отправил окурок в урну и заорал, обращаясь к охране: