Перерождение руководства, его фальшивая идеология через средства массовой информации призывающая следовать принципам коммунистической морали, а на деле допускающая обогащение и роскошную жизнь сановников при всеобщей бедности, породили неверие в достижение высоких целей КПСС и моральное разложение в самой партии. Карьеристы по-прежнему рвались к высоким должностям, изображая из себя высокоидейных, а народ выплескивал свое недовольство в разговорах с друзьями и близкими на кухне.

Артём Наумов с юного возраста проникся благородными идеями всеобщего равенства и братства, свято верил в правое дело построения коммунистического общества и вступил в партию не из корыстных побуждений, а желая быть активным участником исторической миссии, которую взяла на себя партия. Но теперь, видя как бездарно она руководит страной, как ее лидеры думают лишь о своем благе, а народ бедствует, он испытывал глубокое разочарование.

— Не понимаю, что делается, — поделился он своими сомнениями с Варей. — Партийное руководство за счет народа создало себе такую жизнь, что им никакого коммунизма не надо. Не очень-то верится в их желание его построить. То, что у остальных ничего нет, по-моему, им до лампочки.

— И пыжатся от гордости, что живут лучше других, — согласилась с ним Варя. — Работая в «кремлевке», я насмотрелась на жен высоких руководителей. Ты бы видел, как они задирают нос, — добавила она с обидой. — Думают, будто мы перед ними — ничто. Да и мужья такие же. Какие они коммунисты?

— Да, в руководстве партии явно засели перерожденцы, — согласился Артём. — Если так пойдет и дальше, загубят они великое дело, за которое пролито столько крови. Все доходы государства бездарно разбазариваются на бесполезную гонку вооружений и помощь всяким псевдоре-волюционным движениям. Средств гробится уйма, и это ничуть не ослабляет мощь капиталистических держав. И ничуть не меньше ухлопывают на безумные проекты «великих строек»! Нельзя из своего народа вытягивать все жилы. Надо сперва навести порядок у себя, а потом уже учить других. Мы так плохо живем, что вряд ли наш пример кого-то прельщает. Нужны перемены там, наверху.

- Ты оптимист и мечтатель, Тёмочка, — с улыбкой возразила Варя. — Не верю я в это. Бессовестные все твои руководители. Таких вот в партшколах готовят безбожников! Откуда же возьмутся другие?

— Нет, в партии найдутся здоровые силы, — не слишком уверенно высказал надежду Артём. — Не может так бездарно потерпеть крах великая идея марксизма, за которую отдали жизнь целые поколения революционеров и принесено столько жертв нашим народом.

— Ну, что ж, говорят, надежда умирает последней, — сказала Варя. — И все-таки, политика — это не твое, Тёмочка. Может быть, ты прав, и что-то изменится. Ведь должны же быть в партии честные люди!

* * *

Но слишком переживать из-за негативных явлений в партии Артёму было некогда. Он успешно завершил большую программу летных испытаний агрегатов гидросистемы, и надо было составить отчет, чтобы наконец-то расплатиться с долгами. Тем более, что Варя сумела подобрать подходящий вариант обмена. Распалась очередная молодая семья, и мужа устроила их маленькая комнатка, а жена с ребенком согласилась на коммуналку, ради большой и светлой комнаты Анфисы Ивановны.

Квартира была на первом этаже, и дом — панельный, но она сразу им приглянулась. Этот многоподъездный девятиэтажный дом местные жители прозвали «хрущевским», так как он был первым среди таких зданий, и на сдач> приехал сам Хрущев, повелевший отдать его работникам близлежащего завода. Дом имел удобную планировку квартир со встроенными шкафами и антресолями, и главное — все квартиры были обставлены финской мебелью.

Как потом рассказали соседи, из-за этого между строителями и работниками завода возник конфликт, дошедший до суда. Жильцы отказались платить за мебель, мотивируя тем, что имеют свою. Рассчитывали импортную получить на халяву. Но суд согласился оставить бесплатно лишь встроенные полки на кухне. Остальную мебель у тех, кто не заплатил, строители тут же забрали, реализовав, скорее всего, своим желающим.

— Ну и что с того, что первый этаж, — убеждала его Варя, когда привела его смотреть квартиру. — Окна выходят во двор, и под окном есть место, где можно поставить нашу машину. Все спокойнее за нее будет.

— А не боишься, что к нам в окна будут заглядывать? — на всякий случай предупредил Артём, хотя дом и квартира ему тоже понравились. — Могут и влезть, когда нас не будет дома.

— Не залезут, если даже будут открыты фрамуги. Они узкие, — возразила Варя. — Но мы для верности можем завести собаку.

— А что, это мысль! — одобрительно отозвался Артём. — Но учти, Варенька, она свяжет по рукам и ногам.

Поскольку Анфиса Ивановна уже внесла деньги в кооператив, и смогла туда переселиться, обмен произвели очень быстро и, вскоре, они уже праздновали новоселье в своей отдельной квартире. Их «Москвичок» нашел пристанище под окном, выходящим во двор, и имеющейся у них мебели вполне хватило, чтобы обставить комнату. Пришлось приобрести только шторы и кухонные занавески.

Новоселье справили в кругу друзей. Хотя мир с сестрой у Артёма уже восстановился, Лёли не было. Они с мужем отдыхали в Карловых Варах, в Чехословакии, куда они выезжали каждый год для лечения. Зато пришли Юра Гордон с Адой. Юра стал уже доктором наук, и у него появилось новое увлечение — совершать дальние путешествия и делать о них любительские фильмы.

Неизвестно каким способом, но ему удалось то, что тогда было запрещено: выехать в составе тургруппы в Италию вместе с женой, так как вдвоем супругов в капстраны не выпускали. Это замечательное путешествие он снял на слайды и узкую пленку, снабдил остроумным комментарием и устроил интереснейший киносеанс. После фильма у всех осталось впечатление, будто побывать в Риме и Ватикане довелось им самим.

— Но если вы думаете, что нас влечет лишь загранка, то ошибаетесь, — заявил Юра, принимая заслуженные позравления. — С не меньшей силой нас с Адочкой притягивают красоты Сибири и Дальнего Востока.

— И куда собираетесь? — полюбопытствовал кто-то. — Уже решили?

— Еще не окончательно. Хотим во Владивосток и на Камчатку. Если не получится, тогда прокатимся на теплоходе по одной из сибирских рек. В любом случае, —. пообещал он, — сделаем об этом фильм и непременно вам покажем.

* * *

Проведенные Артёмом летные испытания помогли рассчитаться с долгами, но изрядно его вымотали. За год он налетал больше половины той предельной санитарной нормы, которую нельзя было превышать рейсовым экипажам, а не только испытателям. Варя успешно окончила первый курс, но тоже чувствовала себя уставшей, так как к этому добавились обмен и хозяйственные заботы. Им очень хотелось махнуть на машине к морю, но подержанный «Москвич» начал часто отказывать и, не имея достаточно опыта, Артём на это не решился.

Выручило то, что Анфиса Ивановна сумела у себя на службе достать для них две путевки в «милицейский» дом отдыха в Анапе, славившейся прекрасными песчаными пляжами. Выбирать не приходилось, сборы были недолгими, и вскоре поезд уже мчал их в Крым, поскольку им захотелось переправиться в Анапу через Керченский пролив на пароме. Артём даже не стал использовать свои аэрофлотовские льготы, так как был сыт по горло полетами; он всегда любил поездки по железной дороге.