Нет, он точно лишний. И на контроле улицы делать нечего. Опять по той же причине, в самый ответственный момент голова откажется работать. Потому он выйдет на пять минут позже калмыков и будет изображать пьяницу по улице, возвращающегося в порт.

Операцию назначили на четыре часа утра. До шести нужно всё закончить, вернуться на постоялый двор, забрать вещички и прибыть к пирсу, где «Гомер» пришвартован.

Руководил пацанами в отсутствии сотника Бамбы десятник Бурул. Сашка лезть с третьим по счёту инструктажем не стал. Место действа осмотрено, план составлен.

Калмыки во главе с Бурулом прижимаясь к домам просочились к торцу тюрьмы и… Никто кошку кидать не стал. Просто построили пирамиду. Внизу четверо. У них на плечах двое. И по ним вскарабкался третьим сам десятник. Окно второго этажа примерно на высоте шести метров. Странно, но тут почему-то в отличие от России первый этаж не цокольный, а полноразмерный. Метра три высота потолков. Заботятся о заключённых, чтобы воздуха у них больше было, турецкие власти. И сами окна не в пол по новой моде пробиты. Наоборот, поближе к потолку. Ну и метр приблизительно фундамент. Вот шесть метров и набралось.

Бурул вытянул руки и кончиками пальцев дотянулся до проёма оконного. Он подтянулся, сделал выход силой и повис животом на подоконнике наполовину проникнув в комнату. Потом и полностью исчез. Вскоре появился снова и жестом показал, чтобы ему верёвку кинули. Её купили днем в порту. Толстый и прочный корабельный канат. Для удобства подъёма несколько узлов завязали.

Пара минут и весь десяток уже внутри тюрьмы. Дальнейшее Сашка узнал уже из рассказа Бурула.

В комнате, куда он проник никого не было. А вот из-за двери в соседнее помещение раздавался храп в народе именуемый «зычным». Когда все диверсанты оказались в комнате, Бурул вышел в коридор и осмотрелся. Длиннющий узкий коридор, в котором и вдвоём не развернуться. За соседней дверью храпел один из охранников, явно начальник, уж больно трубным был храп.

Команда была живыми тюремщиков не оставлять. Турки России не друзья. А оставлять следы, которые могут указать на Россию пока рано. Десятник зашёл и спокойно храп прервал. Людей Бурулу добивать ещё не доводилось, тренировались на овцах и свиньях. Но никакой разницы диверсант не почувствовал и к толчку опустошить желудок рвотный позыв на отправил. Опять же и толчка рядом не было. Десятник принял от одного из калмыков фляжку с мослом оливковым и разлил на полу и кровати. Дальше шли, проверяя комнаты на втором этаже. Их оказалось четыре, и только одна закрыта. Замок висячий. Пришлось заказанной у местного кузнеца сегодня монтировкой вырвать проушину из косяка. Раз комната заперта, то это не спроста. Так и оказалось. Это была канцелярия и на стол с бумагами и шкаф пошла ещё одна фляжка с масло. Две комнаты были следственными видимо. Только стол и пара — тройка стульев.

Дальне были камеры. Не как в кино с решётками от пола да потолка во всю стену и там напихано арестантов как сельдей в бочку. Нет. Обычная дверь дубовая с окошком небольшим в центре. И закрыты на засов железный. Заглянули во все окошки. Человека по четыре спали на соломе, брошенной на пол. Пришлось открывать каждую, заходить, проверять нет ли своих и совершать правосудие, очищая Османскую империю от преступного элемента. Свои оказались на первом этаже. Там всё тоже. Четыре кабинета и дальше камеры. Но камеры почти пустые, по одному — два человека. Ещё десять минут и всех преступников освободили от бренной плоти, пусть летят к своему Аллаху и объясняют, почему честно жить не захотели. Бамба и Мончаг были в средней стадии избитости. Физиономии распухли, под глазами синяки, но руки, ноги и даже зубы почти все цела. Охранники дрыхли в крайней комнате. Один даже успел проснуться и вытаращиться на непонятных посетителей. Большего не удалось, бедолага, как, впрочем, и остальные попкари получил нож в горло.

Дальше диверсанты истратили всё принесённое с собой во флягах масло на создание пожароопасной обстановки и устроили опасный пожар. Покинули тюрьму калмыки через вход, который тщательно прикрыли, чтобы случайно оставленный кто в живых не смог покинуть подожженную тюрьму.

Ещё десять минут и все вновь на постоялом дворе. Пора собираться в плавание «Гомер» ждёт.

Глава 13

Событие двадцать девятое

Мир не интересует, в каких штормах вас трепало, его интересует лишь одно: привели ли вы судно в порт назначения.

© Рауль Арместо

Французы легко отделались. У Коха возникла в пути мысль начать пиратствовать именно с захвата этого пароходофрегата. Да он старенький и машина несколько раз ломалась за плавание и тогда шли под парусами, но видимо механики были к этим поломкам привычные и через три — четыре часа «Гомер» уже опять дымил чёрным дымом из невысокой трубы превращая всех находившихся на палубе в кашляющих и чихающих чертей. Спасло капитана Жюрьена де ла Гравьера (фр. Jean-Baptiste-Edmond Jurien de la Gravière) то, что началось приличное волнение. И Сашка почувствовал на своём вестибулярном аппарате все недостатки этого колесного недоразумения. Нет не сломалась машина. Лучше бы она сломалась. Если кто-то видел, как мальки рыб сбегают от опасности, то вполне может представить, чего начал вытворять «Гомер». Эдакий противоминный зигзаг. Корабль заваливался на правый борт и левое колесо поднялось над водой. Правое продолжало грести и корабль рыскал в сторону, рулевой орал, и ему на помощь бросался матрос, вдвоём они пытались провернуть ставшее неповоротливым огромное рулевое колесо. И вот им это удавалось, но подбегала очередная большая волна и судно с повёрнутым чёрте куда рулём проваливалось левым бортом. Теперь воздух и пену на волне месило правое гребное колесо, а левое с полностью влево перекрученным рулём работало, заставляя корабль подставлять под удар следующей волны корму или борт.

Почему этот вислоусый Жюрьен не остановит машины и не пойдёт, как и положено навстречу ветру на парусах, Кох не понимал. Всё-таки был танкистом, а не моряком. Может просто дебил, а может решил команду в критических ситуациях натаскать. Получалось у него это здорово. А вот у команды так себе. Один раз приняли чуть не тонну воды бортом и точно половина её оказалась в трюме, так как люки не были задраены. Вот только после этого до длинного кучерявого и вислоусого капитана дошло, что можно и утонуть в такую погоду, если дурить не бросить. Машины остановили, матросы, как заправские обезьяны, полезли на мачты, а