— Ну вот мы и прибыли, — сказал мандарин Тан с облегчением. — Может быть, он нам предложит горячий чай с арбузными семечками.

Мандарин Кьен сурово посмотрел на него.

— Господин Дэй — наш узник, Тан. Он находится под домашним арестом, за ним присматривают десятка два стражников, которые его отведут в столицу, когда настанет время распрощаться с головой.

Носильщики, счастливые, что цель уже близка, неслись изо всех сил и быстро доставили их к главному входу, украшенному каменными львами, рядом с которыми прятались под мокрыми зонтами стражники. Они поклонами поприветствовали прибывших, опустив глаза в знак уважения. Когда паланкин вносили в просторные ворота, украшенные резными изображениями в варварском, как ни странно, вкусе — они изображали борьбу каких-то исхудалых людей с острозубыми демонами, — мандарину Тану показалось, что небо внезапно потемнело, обрушив на землю черный ливень. Казалось, он пришел из-за холма, находящегося за особняком. Бросив взгляд по сторонам, он заметил несколько странно изогнутых деревьев, росших рядом и склонившихся друг к другу, как группа заговорщиков. С ветвей свисал черный и длинный мох, готовый вот-вот обратиться в прах. Находясь около них, трудно было понять, то ли ветер свистит в ветвях, то ли проклятья слетают со сгоревших губ. Но вдруг мандарина поразил запах разложения, и его опять затошнило. Прижав ко рту руку, он обратился к спокойно сидящему другу:

— Это запах болот, окружающих поместье. Злые языки говорят, что господин Дэй бросал туда крестьян, отказавшихся присоединиться к нему.

К счастью, носильщики уже стремительно удалялись от зловонного места, и вскоре они остановились перед большим домом, стены которого от сырости покрылись унылым лишайником. Радуясь, что наконец избавились от мандаринов, носильщики укрылись от дождя под навесом. Подбежали взволнованные стражники с огромными зонтами и препроводили знатных гостей в дом, поражающий своими размерами.

Главный надсмотрщик поклонился, соединив руки.

— Господа, добро пожаловать. Узник содержится в восточном крыле. Если вы последуете за мной…

— Были ли у него контакты с внешним миром с того момента, как его приговорили к домашнему аресту? — спросил мандарин Кьен.

— Конечно нет, господин. Мы строго следили, чтобы никто даже близко не приближался.

— Никаких монахов? Нищие не приходили?

— Единственные, кому позволено контактировать с узником, это прислуга из дома принца Буи, и я всех знаю лично.

Стражник говорил уверенно, а гордая осанка свидетельствовала о непреклонности воина. Успокоенный, мандарин Кьен повернулся к другу.

— С этими хитрыми крестьянами никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Они изобретательны и пронырливы. Если бы им удалось устроить побег господину Дэй, все пришлось бы начинать заново.

В сопровождении стражника с факелом в руках, они шли по залам с такими высокими потолками, что, казалось, под ними смутными волнами плавала тьма. На черном дереве колонн мандарин Тан, прищурив глаза, смог различить фигуры раздираемых летающими демонами людей. Свет факела выхватывал из тьмы то страшную маску, подвешенную на столбе, то ширму с размытыми от сырости красками.

В конце коридора, продуваемого сквозняками, сверкал дрожащий огонек… Когда они вошли в комнату, охраняемую четырьмя стражниками, мандарин Тан увидел дремлющего в кресле маленького человечка, одетого в черную одежду из парчи. И это тот самый господин, который так напугал власти? — подумал он с удивлением.

Вдруг человек открыл глаза, и мандарин понял, почему принц Буи хочет отрубить ему голову. Из глубины запавших глаз сияли зрачки — они ничего не выражали и казались почти мертвыми. Череп обтягивала прозрачная кожа, испещренная синими прожилками, прозрачная на скулах и голубоватая на висках. Узнав мандарина Кьена, человек улыбнулся, не обнаруживая ни радости, ни иронии, механически растянув черные губы над зубами цвета слоновой кости.

— А, вот и вы, юный прислужник старого принца Буи, — сказал он голосом, лишенным выражения. — Боитесь, что я сбегу?

— Кто ж не боится, что чума может вырваться на волю? — ответил министр. — Но срок вашего заключения подходит к концу. Через шесть дней ваша окровавленная голова скатится в корзину вместе с головами всех членов вашей семьи. Палач станет национальным героем, когда схватит вашу морщинистую шею и покажет голову народу.

— Трагический финал врага Императора в назидание маленьким людям, чтобы они не питали иллюзий относительно своей судьбы? А вы не боитесь, что после моей гибели другой вельможа встанет на сторону крестьян?

Мандарин Кьен горько усмехнулся.

— Напротив, я уверен — тщеславные господа будут стремиться занять ваше место во главе крестьян, господин Дэй! Их, как и вас, будет вдохновлять желание воспользоваться толпой ради своих целей. Вы гениально придумали — внушить крестьянам, что хотите спасти их от нужды, тогда как на самом деле они просто орудие, которым воспользовались в гнусных целях. Принц Буи верит, что вы искренне сражались за крестьян, но я знаю, что вы, как, впрочем, и остальные, жадны до власти и испорчены до мозга костей, просто вы более красноречивы.

— Вы очень изящно изложили вашу точку зрения, мой юный друг! Она недалека от истины, согласен. Неужели мы настолько глупы, чтобы искренне надеяться вытащить из грязи этих несчастных деревенских простофиль? В навозе они родились, в клоаке умрут, и единственный смысл их жизни — сделать нашу жизнь более приятной. Они работают на нашей земле, возделывают принадлежащие нам поля, не надеясь даже на благодарность. Бедный Рисовое Зерно! Он был простачком, самым доверчивым из всех, но он умел увлечь толпу, как генерал. Жаль, что вы его убили!

Министр вскочил, побледнев.

— Не обвиняйте никого бездоказательно, господин Дэй! Император не потерпит наглой клеветы.

— Однако я слышал, как ваши сыщики, потешаясь на досуге, говорили об этом. Они рассказывали, что его убили самым жестоким образом: просто разрубили надвое ударом ножа, не так ли?

Старик прищелкнул языком и, подняв указательный палец, как будто для того, чтобы укорить мандарина Кьена, сказал:

— Принц Буи мог бы придумать не столь позорный конец для этого бунтовщика. Но, несомненно, эта завуалированная казнь просто служит предупреждением для других смутьянов. Честно говоря, если бы я был на вашей стороне, я бы сказал, что это умное решение: один показательно убитый крестьянин стоит господина, которого казнят с большой помпой.

Мандарин Тан отстранений слушал холодные, расчетливые, бесстрастные речи Дэй. Он ведь тоже видел в нем преданного народному делу аристократа, стремящегося к более справедливому обществу! А тот, оказывается, будет казнен не за то, что угрожал устоям Империи, как думал принц Буи, а за то, что, уничтожив соперников-вельмож, мог стать крайне опасным для Сына Неба. Все на самом деле оказалось совершенно иначе, чем он представлял. Мандарин Тан вспомнил жестокие слова принца Буи и прикусил губу, чтобы не проронить ни слова.