Пришла медсестра, сделала укол, обменялась с Ларисой парой фраз и ушла.

Проваливаясь в сон, Алексей слышал только бесконечное, едва различимое «баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок…». С краю была Лариса, а пострадавший бок оказался возле стены.

Ему снилась бесконечная белая равнина, и он мчался по ней, едва касаясь пушистого снега, а в черном небе плыла луна – это за ней он гнался и никак не мог нагнать, и его собственная тень тянула назад, бежать становилось все тяжелее, он начал проваливаться в сугробы, потом вовсе завяз, а луна уходила все дальше и дальше, заливая снежную бесконечность призрачным сиянием, пока не исчезла за тучами… И тогда он тоскливо взвыл, ибо знал наверняка – ему никогда не добраться до белых дверей, и уж тем более они не откроются для него, потому что он давно разучился верить… И причем тут двери?

– Серый, Серый, ты что? – услышал он голос Ларисы и почувствовал на лбу прохладную ладонь. – Приснилось что-то плохое?

– А?.. – он медленно возвращался в реальность.

– Ты плакал во сне, – тихо сказала она, – просто сердце разрывалось. Очень больно?

Алексей покачал головой.

– Не больше обычного, – ответил он шепотом, чтобы не разбудить соседей по палате. Сон маячил где-то на границе сознания, но он уже не помнил, что именно ему привиделось. – Ничего. Со мной бывает. А ты что, так и будешь на стуле спать?

– А я не сплю, – она уткнулась подбородком в скрещенные руки. – Сижу себе и смотрю на тебя.

– Ларис…

– Врач предупредил, за дыханием надо последить, – предвосхитила Лариса его реплику, – а медсестер не хватает. Не переживай, завтра… то есть уже сегодня выходной, идти мне никуда не надо.

– Это неправильно, – сказал Алексей. – Ты уже второй раз…

– Если бы я не потащила тебя в сквер, то ничего и не случилось бы, – отрезала она. – Спи давай. Водички дать?

– Ага…

Наутро Ларисы рядом не оказалось, наверно, ушла домой отдохнуть и переодеться. Деловитая санитарка живо привела Алексея в порядок, затем последовала перевязка (приятного мало, а куда деваться?), привычно-безвкусный больничный завтрак и скука… А потом вернулась Лариса, и холодное январское утро разом потеплело.

– Извини, я ушла умыться и прихватить кое-что, – сказала она.

– А извиняться-то зачем? – тихо спросил он. – Ты не обязана сидеть рядом и держать меня за руку.

– Серый, иногда мне хочется не просто тебя искусать, а сделать это с особой жестокостью, – серьезно ответила Лариса. – Сегодня из полиции должны прийти, врач им сказал, что ты уже в сознании и вполне способен выдержать беседу.

– Это почему же он так решил?

– Потому, что ты очень бойко флиртовал с медсестричкой в перевязочной, следовательно, не при смерти.

– Может, я просто бодрился, – из чувства противоречия буркнул Алексей, но не выдержал и улыбнулся, потерев подбородок. – Черт, побриться бы… Я же зарастаю со страшной силой.

– Серый, я попрошу кого-нибудь из персонала, – серьезно ответила Лариса. – С моей криворукостью я запросто отрежу тебе нос даже безопасной бритвой. Чай будешь? Я тут термос приволокла. И еще всякого-разного.

– Я все буду, – ответил он. – Больничная бурда – это сильно на любителя. А диету мне вроде бы не прописывали?

– Не-а, я уточнила, тебе почти все можно, – сказала она и принялась распаковывать свои контейнеры. – И даже нужно. Давай, поешь, я пойду сиделку найду, а в двенадцать полицейский явится.

Она вышла, а Алексей блаженно принюхался.

– Жена? – с завистью спросил сосед справа, лежавший с ногой на вытяжке.

Он помотал головой.

– Невеста? Сестра?

Алексей снова отрицательно качнул головой – рот был занят.

– Ну а кто тогда?

– В том-то и дело, – серьезно ответил он, – что никто.

– Так не бывает, – авторитетно заявил сосед. – Слышь, парень, пирожком не угостишь? Моя носит одно пюре да котлеты паровые, уже из ушей лезут!

– Держи, – Алексей протянул руку через проход. Парень напротив тяжело вздохнул. – Друг, извини, до тебя разве что докинуть смогу, мне никак не пошевелиться.

– Давай, – фыркнул тот, – а я тебе апельсинчик подброшу, хочешь? Меня ими завалили!

– Не надо, а то еще по ребрам попадешь, – предостерег Алексей. – Лови!

– Шнайпер… – пробубнил сосед справа. – Вкушнота…

– Ларисе спасибо скажи.

– Шпашибо, – с трудом сглотнув, произнес тот: девушка как раз вошла в палату.

– Пируете? – весело спросила она. – Что это у вас тут за переброска продуктов снабжения по воздуху? Серый, я правильно сказала?

– Не вполне, но суть отразила, – невольно улыбнулся он. Лариса сноровисто собрала посуду, свалила в сумку и задвинула ее под кровать. – А…

– Полицейский сейчас подойдет, – сказала она. – Бриться потом будешь. Нам тут ширмочку подгонят, но…

– Я в кино втыкаю, – заявил сосед напротив и воткнул в уши наушники от планшета.

– А я радио послушаю, – добавил сосед справа и тоже заткнул уши. Может, звук они и не включали, но и то хлеб.

Полицейский оказался худым, подтянутым и отчего-то напомнил Алексею служебную овчарку.

– Майор Васильев, – отрекомендовался он. – Убойный отдел.

Алексей недоуменно нахмурился.

– Я вроде бы никого не убил, – сказал он.

– Не вы. Но четыре трупа и один полутруп в наличии имеются, – мрачно ответил тот, подвинул стул и сел, положив на колено планшет. – Вы в состоянии давать показания? Отлично. Тогда расскажите, что произошло. Время, детали, что сумеете припомнить.

Алексей помолчал.

– Мы с Ларисой вышли проветриться, – сказал он, – около четверти десятого, не позже. Я по привычке посмотрел на часы, когда мы выходили – было девять, ну а пока спустились… И у соседки на первом слышен был выпуск новостей по телевизору.

– У вас заведено гулять поздно вечером в безлюдных местах?

– Нет. Просто мы хотели поваляться в сугробе, – вставила Лариса, и майор недоуменно уставился на нее. – Что такого? Взрослые дееспособные и законопослушные граждане не имеют права полежать в снегу и посмотреть на звезды?

– Гхм… Хорошо, вы вышли прогуляться. Куда вы направились?

– Мне проще нарисовать, чем объяснить, – ответил Алексей. – Разрешите?

Васильев протянул ему планшет, и тот быстро набросал план местности.

– Значит, в глубину сквера…

– Там фонарей мало, небо лучше видно, – снова встряла Лариса.

– Понятно. Что было дальше?