Богу. Позже заинтригованный солдат стремился найти эту монахиню во многих женских монастырях, какие попадались ему во время войны, но нигде не находил. Везде говорили ему, что такой монахини не существует. В итоге он приписал встречу с этой монахиней к явлению какой-то святой женщины. И таких историй может быть масса, их нельзя все осветить или опубликовать, в них сокрыта извечная тема христианского благочестия, которое свойственно всем людям, к какой бы воюющей стороне они ни относились. И все эти истории лишь подтверждают тот факт, что всем — и правым и неправым — в этой войне было свойственно чувство раскаяния за совершенные преступления[188].

Такая мифология была очень популярна в России. У российского солдата было много религиозных представлений и образов о святых и Деве Марии, которых он сильно любил и почитал, и читал о них в бесчисленных брошюрах. В 1917 г. Софья Федорченко издала книгу «Народ на войне», в которой описала большое количество религиозных верований, представлений, суеверий, предсказаний, которые были особенно популярны у русских людей, начиная с самых древних времени и заканчивая настоящим временем. Если у британцев был «Товарищ в белом», то у русских — «Белый всадник», которому если кто посмотрит в глаза, испытает сверхъестественную силу. Так СМИ закрепляли в сознании людей средневековую веру[189].

Вера дома

В тылу, как и на фронте, мы также находим различные формы религиозности людей, которые в большинстве своем очень далеки от известных традиционных стандартов. В основном это язычество и языческий культ, которые стали популярны среди большого количества людей. Особенно это было замечено в немецком католическом городе Фрейбурге. Нигде в других местах Европы не было столько различного рода пророчеств, заколдованных писем, предзнаменований, гадальных карт и оккультных методов, как здесь[190].

В германоговорящих странах с 1915 г. одним из таких проявлений стали статуи с железными гвоздями. По средневековому австрийскому обычаю путешественники, отправляющиеся в путешествие, забивали гвоздь в статую в поисках удачи. Эта практика теперь возродилась: появились воинственные фигуры, изображающие средневековых рыцарей, щиты или тевтонских воинов, в которых простые люди в качестве поддержки военным вбивали гвозди. Перекочевав из Вены в Германию, эта традиция пополнилась новыми атрибутами и символами в виде многочисленных орлов, крестов и легендарных героев. Кульминацией стало сооружение в 1915 г. в Берлине деревянной статуи боевому маршалу Гинденбургу высотой 40 футов. Увидев в этом повальном увлечении немцев способ для извлечения прибыли, власти Германии разрешили поставить эту статую за довольно крупную сумму денег, наподобие того, как в одном американском городе власти разрешили донорам писать на тротуаре свои имена и фамилии. Сотня марок за один золотой гвоздь, пять марок за один серебряный и одна марка за один железный. На статуе Гинденбурга, по общему мнению, власть заработала миллионы марок. Это явление в Германии во время войны один историк назвал «эпидемией гвоздя»[191].

Но национальная гордость уступила здесь новой сильной вспышке суеверия. Верующие во всем мире хорошо знали и использовали древнюю практику поклонения фетишу и амулету, чтобы получить от них сверхъестественную силу. В христианском смысле статуя Гинденбурга чем-то напоминала распятие Иисуса Христа. Эта статуя пробуждала различные религиозные мотивы у людей, которые, поклоняясь ей, стремились с ее помощью повлиять на благополучный исход войны. Так, одна женщина, имевшая четырех сыновей, которые сражались на войне, поклонялась сразу четырем статуям.

В статуе Гинденбурга было соединено древнее и современное, научное и суеверное, что часто встречалось и на войне. Это также был триумф современного маркетинга, нацеленного на поддержку гонки вооружений; например, встречались статуи сделанные в форме подводной лодки.

Но одновременно здесь была заложена сверхъестественная мистическая вера человека, жившего в городских условиях. Дело было не в том, что эти интуитивные идеи были новыми, а скорее в том, что особые обстоятельства войны позволили им найти беспрецедентное публичное выражение.

Гигантский психологический эксперимент

Говоря о культе статуи Гинденбурга, французские ученые высмеивали это идолопоклонство и одновременно задавали вопрос: немецкая культура регрессировала к африканскому фетишизму? У всех христианских наций, считающих себя достаточно образованными, существует часть населения, которая исполняет свои религиозные потребности в форме примитивных культов. Мода на пророчества существовала у большинства народов, государства которых были в состоянии войны. Она основывалась не только на библейских сюжетах, но и на оккультной литературе, прежде всего, Нострадамуса и св. Малахии[192]. Самыми распространенными в Британии пророчествами были об Армагеддоне и о конце войны в 1917 г. (были опубликованы в 1916 г.)[193].

Спиритизм и медиумичность получили широкую популярность именно в военные годы. Зародившись в середине XIX в. в Северной Америке, спиритическое движение скоро стало мировой сенсацией. У приверженцев спиритизма была своя альтернативная научная система, благодаря которой талантливые медиумы во время сеансов могли глубоко проникать в загробную жизнь. Мировая война преподносила огромный материал не только для оккультистов, но и для психологов. Из-за большого количества убитых и раненых, в основном людей молодого возраста, все были заинтересованы в получении знаний о выживании на войне и жизни после смерти. Многие слышали об известном британском медиуме Уэлсли Тюдоре Поуле, который мог предсказывать смерть и вызывать души умерших людей; особенно известно его утверждение: «Преходящие условия так называемой смерти становятся более гармоничными, чем когда-либо прежде». Уэлсли Тюдор Поул убедительно заявлял, что семьи могут защитить солдат в полевых условиях с помощью медитации и проекции положительных энергий[194].

С историями о призраках и удивительном общении с недавно умершими людьми мы познакомились выше, когда рассказывали о моряке Бромптоне. Одно британское обозрение предлагало считать: «исполненное пророчество… предвидение собственной смерти… предсказание… пророческие мечты… общение с недавно умершими…» (выдержка из оригинала) новым фольклором. Все эти рассказы были регулярным фуражом для СМИ и многочисленных специализированных журналов, угождавших вкусам поклонников оккультизма и спиритуализма. Для всех англоязычных существовали также печатные издания: «Обозрение оккультизма», «Предвестник Света», «Международная психологическая газета», «Обзор психологических исследований». Для всех немецкоязычных издавались журналы: «Психологические исследования», «Психологические исследования и оккультизм». Такое количество свидетельств о сверхъестественных явлениях во время войны характеризовало, по словам британского спиритуалиста Херварда Каррингтона, о «гигантском психологическом эксперименте в Европе». В 1918 г. Артур Конан Дойл подвел итог всех спиритуалистических доктрин и издал книгу под честолюбивым названием «Новое открытие»[195].

Даже после такой страстной религиозности большинство солдат на фронте оставались неверующими. Они признавали мистику лишь из-за необъяснимости Вселенной, а специально заниматься спиритическими сеансами на фронте у них не было времени. При чтении популярных книг Херварда Каррингтона и Уэлсли Тюдора и других спиритуалистов тех лет мы