Но время муссонов еще не настало, этот ранний дождь не был их предвестием, и когда небо очистилось, в ярких лучах солнца даже унылые серые постройки под названием «пятнадцатая база» неожиданно показались вдруг красивыми – свежими, опрятными, отмытыми дочиста.

«Так вот в чем дело, – улыбнулась про себя сестра Лангтри, чувствуя огромное облегчение. – Выходит, это дождь виновник всех моих тревог! Он всегда угнетающе действует на пациентов. Оказывается, и на меня тоже».

– Как глупо, – сказала она Майклу, передавая ведро с грязной водой.

Он заканчивал уборку санитарной комнаты, где успели потрудиться его товарищи, и, уже отложив швабры, наслаждались заслуженным отдыхом на веранде.

– Что глупо? – Майкл опрокинул ведро над сливом и вытер тряпкой оцинкованное железо.

– Меня не оставляло ощущение, будто надвигается беда, но, думаю, просто приближался дождь. Вы, наверное, скажете, что мне следовало бы догадаться, ведь я столько лет провела в тропиках.

Прислонившись к дверному косяку, Онор наблюдала за точными ловкими движениями Майкла: все, за что бы ни брался, он делал основательно, с поразительной тщательностью.

Майкл повесил тряпку сушиться на край ведра, затем выпрямился, повернулся и весело окинул взглядом сестру Лангтри.

– Согласен, вы могли бы догадаться. – Он протянул руку, сдернул с гвоздя за дверью и надел свою рубашку. – Со временем дождь начинает нагонять тоску, правда? В здешних широтах середины не бывает, и все бросаются из крайности в крайность. Не помню, чтобы дома кто-то бесновался оттого, что пару дней льет дождь, но здесь я видел, как это едва не закончилось убий-ством.

– Так было и с вами?

На мгновение улыбка в его глазах погасла, но тотчас вспыхнула снова.

– Нет.

– Но если причина не в дожде, то в чем?

– Это мое дело, – ответил он добродушно.

У сестры запылали щеки.

– И мое тоже, учитывая обстоятельства! И как вы не понимаете, что всегда лучше выговориться, не держать все в себе! Вы такой же замкнутый, как Бен!

Майкл без малейшей неловкости застегнул пуговицы на рубашке и заправил ее в брюки.

– Не расстраивайтесь, сестричка. И не беспокойтесь обо мне.

– А я и не беспокоюсь, но поскольку отвечаю за «Икс» уже не первые год, знаю, что откровенные беседы идут на пользу моим пациентам.

– Я не ваш пациент, – отрезал Майкл, намереваясь выйти в коридор, но сестра Лангтри не двинулась с места, чтобы его пропустить.

Слова Майкла вызвали у нее скорее раздражение, чем гнев.

– Ну почему же? Признаю, вы пациент спокойный и не доставляете хлопот, но вас не направили бы в «Икс» ни с того ни с сего, без всякой причины!

– Причина была веская: я пытался убить одного подонка, – заметил Майкл спокойно.

– Почему?

– В моей медицинской карте все изложено.

– Для меня этого объяснения недостаточно. – Ее губы сурово сжались в прямую линию. – Из ваших бумаг я ничего не поняла. Вы не гомосексуалист.

– Откуда вам знать? – невозмутимо спросил Майкл.

Сестра Лангтри перевела дыхание и твердо встретила его взгляд.

– Я знаю.

Он рассмеялся.

– Сестра, если мне все равно, почему я здесь, так отчего это волнует вас? Я просто рад, что оказался на базе, вот и все.

Онор шагнула в комнату и медленно проговорила:

– Вы уходите от ответа. Что вы пытаетесь скрыть? Что за секрет никак не можете раскрыть?

Майкл невольно вздрогнул, и на мгновение обычное самообладание изменило ему. Сестра Лангтри вдруг увидела перед собой усталого, немного растерянного мужчину, которого явно что-то мучило. Эта незащищенность обезоружила ее, и она поспешно сказала, искренне, дружески улыбнувшись:

– Нет, не отвечайте!

В ответ выражение его лица смягчилось, глаза потеплели. Он явно хотел сгладить резкость.

– Я не слишком люблю говорить о себе, сестренка, и рассказать не могу.

– Вы боитесь осуждения?

– Нет. Просто, рассказывая о себе, приходится подбирать слова, а я в этом не силен. То есть их нет, когда они нужны.

– Это может сказать о себе каждый. Все, что вам нужно, – это начать, а я помогу пойти дальше.

Майкл вздохнул и прикрыл на мгновение глаза.

– Но мне не нужна помощь, сестра!

Что ж, похоже, время еще не пришло, и Онор сдалась:

– Ладно, тогда скажите, что вы думаете о Бенедикте.

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что вам удалось то, чего никогда не удавалось мне. Только, пожалуйста, не думайте, что я обижена: просто мне интересно знать ваше мнение.

– Бенедикт. – Майкл опустил голову и задумался. – Как я уже говорил, у меня не слишком хорошо подвешен язык. Что я о нем думаю? Он мне нравится. И мне его жаль. Бен нездоров.

– Все началось после того происшествия в деревне?

Майкл решительно покачал головой.

– Нет! Намного раньше.

– Всему виной то, что он еще ребенком потерял родителей? Или причина в бабушке, которая его вырастила?

– Возможно. Трудно сказать. Думаю, Бен сам не знает, кто он такой. А если и знает, то не понимает, как с этим жить. Не представляю. Я не психиатр.

– Я тоже, – грустно вздохнула сестра Лангтри.

– Вы все делаете правильно.

– Если уж быть до конца откровенной с собой, на пятнадцатой базе Бен единственный, кто внушает мне серьезную тревогу.

– Вас беспокоит, что будет, когда закончится его армейская служба?

– Да. – Сестра нерешительно помолчала, подыскивая слова, чтобы не задеть чувства Майкла, который так старался помочь Бенедикту. – Понимаете, я не уверена, что Бен сможет жить независимо, сам по себе, но и рекомендовать держать его взаперти мне кажется, было бы несправедливо.

– Вы говорите о психиатрической лечебнице? – в недоумении уточнил Майкл.

– Пожалуй, да. Это единственное, что мы можем предложить таким, как Бен, но я никак не решусь.

– Вы не правы! – воскликнул Майкл.

– Может быть. Потому и сомневаюсь.

– Это его убьет.

– Да, веселого мало.

Лицо сестры Лангтри помрачнело, а Майкл вдруг схватил ее за плечо и встряхнул.

– Только не торопитесь, не решайте ничего в спешке! И, пожалуйста, поговорите сначала со мной!

Рука его оказалась неожиданно тяжелой, и сестра повернула голову, чтобы взглянуть на нее.

– Бену благодаря вам стало лучше, поэтому я и говорю о нем именно с вами.