За то короткое время, что они провели на закрытой веранде, вода поднялась еще выше, и даже Лал, чтобы хоть как-то продвигаться вперед, должен был придерживаться домов. Там, частично защищенный от ветра, цепляясь за виноградные лозы и каменные выступы, он наполовину плыл, наполовину тащил сам себя.

Для Нари и Реймона хуже всего было преодолевать перекрестки, когда Лал вынужден был пересекать открытое водное пространство. Намертво вцепившись в его волосы, полузадушенные пеной и брызгами, они тянулись за ним, как два буксира. После каждого такого перехода Реймон умолял Лала остановиться, но так как становилось все темнее, тот лишь упорнее устремлялся вперед.

В опускающихся сумерках все ощущение от города начало изменяться. Утром он выглядел как райский уголок. С началом шторма он стал более хмурым и серым, местом, где было неуютно, даже опасно. Сейчас, когда тени удлинились, сгустились, превратились в бассейны черноты, город снова поменял свой облик: он медленно стал зловещим миром кошмаров, о котором им рассказывали, когда они были детьми. Это был уже не просто город, в приближающейся ночи он обратился в царство неизвестной опасности, где страх и смерть, наблюдая за ними, скрывались во мраке.

Вскоре Реймон уже держался за волосы Лала не только для того, чтобы держаться на плаву, но также и для удобства. И когда он бросал взгляд в сторону Нари, он видел, что ее лицо было бледно и напряженно в угасающем свете и что она была испугана не меньше него самого. Один Лал, казалось, не утратил присутствия духа, несмотря на творящееся вокруг. Единственной его заботой было не заблудиться, и на каждом перекрестке он вылезал из воды, подтягиваясь на пучке виноградных лоз, и изо всех сил вглядываясь в темноту перед собой.

Но вскоре смутился даже Лал. С трудом продвигаясь против ветра, он резко свернул за поворот в тот момент, когда внезапно вся ночь наполнилась ритмичным бухающим звуком. Звук был такой громкий, словно билось некое гигантское сердце, и он отчетливо слышался сквозь завывание ветра. Непрерывное «бух… бух… бух… » исходило не от какого-либо из зданий, казалось, оно шло из ниоткуда. В путанице улиц сейчас была лишь пустота: темное пространство ветра и воды, окруженное огромной кляксой абсолютной черноты. Именно из этой черноты исходил жуткий звук: барабанный грохот, наполняющий воздух.

Лал выдрал громадный камень из какого-то ближайшего фундамента и поднял его над головой, готовый защищаться. Раскрыв рот, он взревел, бросая вызов. Но никто ему не ответил. Равномерное «бух… бух… » продолжалось, как и раньше, до странности монотонное, так что они постепенно притерпелись к нему.

Нари первая догадалась, что это такое.

– Морской колодец! – закричала она, указывая рукой на темную линию, видневшуюся впереди.

И тут же лучик желтого света промелькнул высоко над ними, где-то рядом с вершиной колодца.

Лал, подняв лицо к ветру, отшвырнул тяжелую каменную глыбу. Он схватился за мешок, висевший на его поясе, и поднял его высоко, будто бы показывая свой груз невидимым глазам. Затем, глубоко вдохнув, он выкрикнул одно единственное слово: «Луан! »

– Нет, Лал! Пожалуйста! – взмолился Реймон, пытаясь вскарабкаться повыше к его уху.

Но Лал уже бросился в пространство глубокой, терзаемой штормовым ветром воды, которая лежала между ними и башенной стеной.

Попытка ослабить хватку на волосах Лала означала для Реймона и Нари верную, смерть. Здесь, на открытом пространстве, ветер был слишком яростным, глубина – слишком большой, натиск волн и пены – слишком мощным, чтобы они могли сами продержаться на воде и не утонуть. Все, на что они еще были способны – это отчаянно сжимать кулаки, полагаясь на силу и решительность Лала. Они были окружены темнотой и шумом, невидимые водяные руки дергали их, острые когти ветра жадно царапали промокшую одежду. И все время где-то рядом раздавались, сотрясая воздух, чудовищные барабанные удары прибоя, словно он вознамерился вступить в последний бой с морской стеной. Брызги окатывали их как грозовой ливень, бешеный рев шторма напоминал безумные вопли Луана, как будто он в своей одержимой ярости повернулся к своим темным владениям, чтобы уничтожить их.

Во всем этом безумии лишь две вещи оставались неизменными: мощное тело Лала, без устали прокладывающего себе путь сквозь ветер и прибой, и светлая точка, расположенная наверху, по направлению к которой он с таким трудом двигался.

Через промежуток времени, показавшийся Реймону бесконечным, он почувствовал, что тело Лала стало более устойчивым. Затем Лал выбрался из воды и разместился на широком выступе обдаваемой волнами скалы. Свет теперь был прямо над ними, очень высоко на стене, которая разделяла их и равномерное грохотание прибоя.

При помощи Лала они прошли вдоль выступа и зашли в низкие входные ворота высокой башни. Они все еще не могли ничего разглядеть, в пустых пространствах башни эхом отдавался яростный грохот шторма, и каскады падающей воды потоками лились на них. На ощупь они пробрались сквозь тьму и оказались на винтовой лестнице.

– Луан! – взревел Лал снова, будто бы он умолял мрак и пустоту, нависшие над ними как некие угрозы, не имеющие названия.

Но ответом им был лишь постоянный сердечный стук прибоя. И внезапно Лал кинулся вверх, он двигался так быстро, что Реймон и Нари сразу отстали.

– Подожди! – в панике крикнули они, карабкаясь за ним, больше боясь остаться в этой тюремной темноте, чем встретиться с тем, что ждало их на верху башни.

Вцепившись в тунику Лала, они карабкались по ступеням, сделанным для кого-то, кто был намного больше них самих, медленно поднимаясь выше и выше, туда, где шторм стал живым, смертельным врагом, яростно бросающимся на город. Они поняли, что уже приблизились к вершине, когда почувствовали, что камни под их ногами раскачиваются и шатаются, будто вся башня сейчас надломится и рухнет, и превратится в руину.

Реймон услышал голос, плачущий и умоляющий: «Нет! Нет! Нет! » Это был его собственный голос, такой ослабевший и несчастный, бессильный перед сумасшедшими воплями ветра. Внезапно налетевший ветер поймал его в свои когти и сбросил бы в темное пространство, если бы Лал не подхватил его и не поставил вплотную к себе туда, где уже стояла Нари.

Они вылезли на зубчатую стену, справа от которой далеко внизу виднелся город, слева – море, бесконечность гигантских волн, почти таких же высоких, как сама стена.

Смахнув с глаз брызги, путешественники снова увидели свет. Он находился теперь на одном уровне с ними, он пробивался из окна, находящегося за зубчатой стеной. Лал, заслонив своих спутников руками, напряженно всматривался в него. Потом он опустил голову и неуверенно пошел к закрытой двери, которая, впрочем, открылась от толчка. Все трое с трепетом прошли сквозь проем и попали в сухое помещение, в которое не долетали соленые брызги.

Они осмотрелись уже через минуту. Это был длинный покой с высокими потолками, намного больше обычной комнаты. Освещенный единственным светильником, он был наполнен двигающимися тенями. Среди них Реймон разглядел ряд предметов, похожих на столбы, стоящие у стены со стороны моря. Один из этих столбов, размерами больше остальных, имел выпуклые очертания, будто это было что-то завернутое в материю. И вот это что-то – чем бы оно ни было – вроде бы дернулось и пошевелилось под его взглядом, и урчащий стон пронесся по покою.