Когда дон Арсаго известил всех о маскараде, Ассунта лишь покачала головой и достала из сундука очередное черное платье. Я мысленно закатила глаза. Ее лицемерие иногда просто поражало! Она терпеть не могла донну Граначчи при жизни, но продолжала истово чтить ее память после смерти.

– Вам не кажется, тетя, что траур на маскараде – это уже чересчур? – осторожно спросила я.

– Пригодится на всякий случай, – ответила Ассунта мрачным тоном, полным недобрых предчувствий.

Я хотела возразить, но вовремя вспомнила, чем закончилась предыдущая вечеринка в доме Арсаго, и послушно умолкла.

Тем не менее, несмотря на излишнее усердие Алессандро ди Горо, донимавшего всех заботами о безопасности, и мрачные прогнозы Ассунты, вечер начался очень весело.

Я еще никогда не бывала в Венетте в Ночь Тысячи Огней. Вид Большого канала, озаренного всплесками яркого пламени, меня просто сразил. Казалось, никто не спал в эту ночь. Все дома были ярко освещены, отовсюду слышалась музыка. Мы тоже были готовы. По стенам салона развесили парадные гобелены, отчего они заново расцвели свежими красками. На тканях были вытканы фантастические чудовища: грифоны, дикие кошки с человеческими головами, пестрые тигры, драконы… При мерцающем, неровном свете свечей этот сказочный мир оживал и двигался. Повсюду расставили столики с вином, фруктами и прохладительными напитками, на террасе развесили фонари.

Наше настроение немного омрачила болезнь донны Арсаго, которая была так слаба, что даже не смогла появиться на празднике. Я растерялась, когда граф неожиданно предложил мне, как будущей хозяйке, взять на себя труд приветствовать гостей.

– А кого ему просить? Не Джоанну же, – хмыкнула Ассунта, помогая мне управиться с платьем. Ее старая неприязнь к донне Джоанне только крепла со временем.

– Тем более что ты почти уже член семьи.

«Надеюсь, что не удостоюсь этой чести», – подумала я, нервно разглаживая юбку ладонями.

Я так разнервничалась от свалившейся на меня ответственности, что изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом. Гости прибывали один за другим, и через час у меня зарябило в глазах от шелков и бархатов всевозможных оттенков. Дон Арсаго был популярен в Венетте, а его дом славился хорошим винным погребом, так что на праздник явилась уйма народу. Парадная приветственная улыбка, кажется, навеки приклеилась к моим губам.

Мой взгляд, измученный разноцветьем, с удовольствием остановился на единственном строгом темно-лиловом камзоле – и в тот же момент я узнала дона Алессандро. Его легко было узнать, так как среди гостей он единственный был без маски. Держался в стороне, будто нарочно подчеркивая, что находится здесь не для развлечений. Я заметила, что в начале вечера он часто посматривал в мою сторону, однако подойти не решился.

В такую ночь, как сегодня, даме можно было самой проявить инициативу. Никто не имеет права торчать с мрачной миной посреди нашего праздника, пугая других гостей! В конце концов, хозяйка я тут или нет?

Думая так, я уже осторожно пробиралась сквозь толпу. Алессандро не сделал мне и шага навстречу, но его взгляд я чувствовала, как прикосновение. Сама не знаю, откуда во мне взялось столько храбрости. Будто легкое кружево, скрывавшее мое лицо, сделало меня неузнаваемой и немного чужой. Теперь я лучше понимала Джоанну! Маска дарила приятное ощущение свободы, граничащей с дерзкой бравадой. Гул веселых голосов, музыка и шелест праздничных платьев зажигали в крови пьянящую безуминку. Сегодня карнавал – значит, многое позволено!

Алессандро, судя по его строгой мине, так не считает.

– Добрый вечер, маска, – произносит он традиционную фразу. Белоснежная улыбка на мгновение освещает его лицо, но почти сразу гаснет. Словно свечу задули.

От его доброжелательного спокойствия у меня вдруг исчезают все заготовленные фразы. Любые возможные слова кажутся неуклюжими. Лучше бы он просто пригласил меня танцевать! Танец хорош тем, что не требует слов…

Разве можно как-то объяснить внезапное ощущение узнавания, душевной близости, которое чувствуешь к совершенно чужому человеку? Нет, слова – они как ржавое зеркало, в котором толком и не разглядишь собеседника.

Жаль, что Алессандро танцевать явно не расположен.

– Ну, не будьте же так серьезны! – вкрадчиво начинаю я. – Дон Арсаго прав, говоря, что тяжелые мысли заразительны. Глядя на вас я, пожалуй, тоже стану мрачной.

Серые глаза смотрят на меня долго и пристально – слишком долго и чересчур пристально.

– Это у вас получается прекрасно, – наконец отвечает он, и от его голоса мне вдруг становится холодно. Таким тоном можно заморозить целую лагуну.

– Что вы имеете в виду? – невольно спрашиваю я, хотя понимаю, что лучше было не уточнять. Разговор опять свернул куда-то не туда. Почему-то с Алессандро у меня это случается часто.

– А вы не замечали? – говорит он почти сердито. – Вы, как зеркало, отражаете собеседника! С Инес вы ведете себя мягко и сердечно, зато с Рикардо становитесь насмешливой и остроумной. Бьянка считает вас весьма разумной девицей, а Джоанна отчего-то видит в вас такую же кокетку и сплетницу, как она сама. Это странно, не правда ли? Даже интересно, какая вы на самом деле! Кто вы на самом деле, Джулия?

Мое праздничное настроение лопается со звоном, как стеклянный бокал. Я уже жалею, что подошла. Хочется скрыться куда-нибудь от его ищейской проницательности и умения видеть гораздо больше того, что ему хотят показать.

По крайней мере, у меня хватает самообладания, чтобы улыбнуться:

– Ладно, знаете что? Я вижу, вам здесь вовсе не скучно, так что прошу прощения. Пожалуй, я оставлю вас наедине с вашей невероятной прозорливостью. Всего доброго!

И быстро отступаю, стараясь, чтобы мой уход не выглядел как бегство.

– Джулия! – слышится сзади, но я не останавливаюсь. Наоборот, ускоряю шаг.

Сам того не зная, Алессандро наступил мне на больную мозоль. Вчера в первый раз после происшествия в кунсткамере я решилась посмотреться в зеркало. Мне же нужно было подготовиться к маскараду, так? Я долго вглядывалась в свое лицо, со страхом замечая изменившиеся черты. Я действительно изменилась или мне показалось? То, что скулы стали острее, а в глазах поблескивает золото, как у паурозо?

Как влияет на человека связь кьямата? Те обрывки сведений, которые мне удалось выудить у святых сестер, не давали точного ответа. Я впервые осознала, насколько была неопытна и наивна. Как ребенок, играющий на отмелях во время отлива, не подозревая о том, что море может поглотить его с головой. Поначалу магия была для меня просто игрой. Наша связь с Пульчино возникла так давно, что казалась чем-то естественным, как дыхание. Но Карита – это другое. Могла ли я измениться после долгих утренних бдений у логова паурозо? Кто я сейчас? Что станет с моей личностью?!

«Да нет у тебя никакой личности, – утешал меня Пульчино, когда ему особенно досаждали мои метания. – Ничего ты не изменилась. Как была робкой простофилей, так и осталась».