Но недавно я вдруг поняла, что Пульчино тоже изменился. В нем появилась осознанность. Нормальные чайки жили как бог на душу положит, Пульчино же научился задумываться о своих поступках.

– О чем вы грустите, прекрасная донна? Такая красивая девушка в эту ночь не должна предаваться печали, – произнес кто-то у меня за спиной.

Оглянувшись, я увидела незнакомого кавалера в пестром камзоле, плаще и черной бархатной полумаске. Понятия не имею, кто он. Сегодня на празднике было так много новых лиц, что я совсем запуталась. Кажется, этого человека я видела в начале вечера рядом с Инес. Или с Джоанной? Не помню. Поди разберись в этой кутерьме!

Синьор вежливо поклонился:

– Смею надеяться, у меня есть кое-что, что развеет вашу печаль, – сказал он, передавая мне сложенное письмо.

Я не сразу решилась его взять. А вдруг это тот самый поклонник, который так настойчиво звал меня встретиться в церкви святой Марины? «Если в письме назначено очередное свидание, я просто припру этого красавчика к стенке, сорву с него маску и потребую объяснений!» – сердито подумала я, разворачивая конверт. Однозначно, на меня повлияли хищные повадки паурозо.

От волнения строчки письма прыгали перед глазами. Записка была короткой – лишь несколько размашистых строк.

«Как ты, Джули? Я постараюсь вернуться к празднику. Береги себя. Твой преданный брат Рико».

Я вздохнула с огромным облегчением. Всю злость и тревогу как рукой сняло. Да я готова была расцеловать этого чудесного человека, который принес мне такую счастливую весть! Рико возвращается! Наконец-то! Я прижала драгоценное письмо к груди. Незнакомый вельможа с улыбкой смотрел на меня.

– Стало легче?

– О да, спасибо! Но мне срочно нужно домой!

Нужно приготовить все к приезду Рикардо. Собрать ужин, растопить камин в спальне… Я стрелой метнулась к террасе. Где наша гондола? Где Фабрицио? Мой новый знакомый, едва поспевая, вышел следом за мной.

– Фабрицио уехал, госпожа, – сказал один из гондольеров, одетый в черный камзол и красные чулки – цвета графа Арсаго. – Просил передать, что отправился встречать молодого господина.

Надо же, как некстати! Я притопнула ногой с досады. А вдруг Рикардо уже дома? Ну почему, почему он не известил нас заранее?! Я бы украсила комнаты, распорядилась подать печеных крабов, оливок по-асколански и вина – все, как он любит…

– Если вы желаете отправиться в дом Граначчи, для меня будет честью услужить вам, – поклонился черно-красный гондольер, широко улыбнувшись. Его зубы блестели в свете факелов.

Прекрасная идея! Я с благодарностью ухватилась за его руку, забираясь в гондолу. Суровый окрик с террасы заставил нас обоих замереть на месте:

– Джулия?

Из оранжевой сетки освещенных окон выступил черный силуэт донны Ассунты. Я в радостном нетерпении помахала письмом:

– Это от Рикардо! Он возвращается! Я сейчас же еду домой!

– Что ж, давно пора, – невозмутимо согласилась Ассунта, подбирая край покрывала и влезая в лодку следом за мной. – Завтра я пришлю за вещами. И когда графиня поправится, не забудь навестить ее, чтобы поблагодарить за оказанную милость.

Мне было не до светского этикета. Рикардо здесь, наконец-то я его увижу! Дорога до дома промелькнула как во сне. Темнота Большого канала таяла в черном бархате ночи, в глубине его ярко горели отражения факелов и светильников. Когда весло погружалось в плотную воду, по ней шли золотые складки, словно по ковру.

Дом Граначчи был самым темным и тихим на улице. Почти все слуги ушли праздновать к родным, так что светились лишь два окна внизу и один факел на причале. В его свете тускло поблескивала цепь. Я с раскаянием подумала, что совсем забыла сегодня о Карите. Не испугал ли ее праздничный шум, взрывающиеся шутихи?

Ладно, это подождет. Сейчас все мои мысли были заняты предстоящей встречей. Нужно найти людей, проверить запасы, зажечь побольше огней…

Сзади послышался шум и плеск. Оглянувшись, я увидела, как Ассунта вдруг споткнулась, упав на колени. Гондольер поднял руку с занесенным ножом, лезвие которого блеснуло тускло и зло. Он с размаху ударил ее в спину. Послышался стон, хрип. Я онемела.

Это дурной сон. Этого не может быть. Однако «гондольер», пинком отшвырнув тело в сторону, уже направлялся ко мне. Нож в его руке был черен от крови. Я хотела крикнуть, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука. Мои ноги внезапно ослабли, будто из меня вынули все кости. Неуклюже попятившись, я споткнулась о звякнувшую цепь.

– У твоей цепной твари сегодня тоже будет праздник, – осклабившись, произнес убийца.

***

Его тень надвигалась на меня, как гора.

«Он скормит наши тела паурозо, – молнией мелькнула мысль. – Все решат, что Карита вырвалась из-под контроля и убила нас обоих. О, мадонна! Кто-нибудь, помогите!»

Внезапно что-то проносится мимо, оттолкнув меня в сторону, так что я падаю, обдирая ладони и локти. Кажется, кричу, но не слышно ни звука. Небо и земля меняются местами, затылок взрывается болью. Свет факела на террасе обтекает две сцепившиеся фигуры. Кожа паурозо влажно лоснится, убийца старается высвободить руку с занесенным ножом. Слышится хруст, рычание, от которого остатки моей крови стынут в жилах. Дернувшись, человек успевает ударить – один раз, второй. Потом оба с шумом и плеском срываются в канал. А у меня наконец-то прорезается голос:

– Помогите! На помощь!

Кажется, я все-таки могу подняться. На причале пусто, только на самом краю чернеет неподвижное тело. Донна Ассунта! Забыв обо всем, я падаю рядом, пытаюсь приподнять ее голову. Пульс очень слабый, но она жива, жива! Мои руки пачкаются в липкой крови.

На канале слышится плеск, и я чуть не теряю сознание от страха, представляя, что сейчас из воды снова вылезет убийца с ножом. К счастью, вовремя узнаю голос. К нам спешит лодка, один из гребцов в ней – Алессандро, он зовет меня по имени. В доме наконец распахивается дверь, выбросив на террасу пятно желтоватого света. Слышатся испуганные голоса. Рядом со мной вдруг собирается целая толпа, все возбужденно голосят, какая-то женщина в шали, наброшенной прямо на рубашку, заходится в рыданиях. Я боюсь отнять ладонь от шеи Ассунты, где еле-еле бьется тонкая жилка.

– Позовите доктора, скорее! Позовите мэтра Фалетруса! – повторяю я снова и снова, но меня никто не слышит.

***

Если Ассунта выживет, этим она будет обязана Алессандро.

Выбравшись на пристань, он в два счета успокоил сбежавшихся слуг, отправил людей за Фалетрусом, всем нашел какое-то дело. Вскоре меня усадили на кухне с чашкой горячего отвара, а Ассунту перенесли в спальню наверху. Руки у меня слегка дрожали от пережитого, так что чашка позвякивала о блюдце. Синьор ди Горо сидел напротив, молча глядя в огонь. Мы оба ждали, что скажет Фалетрус. Наверное, мне следовало помолиться за Ассунту, но я просто не могла. Мысли путались, перед глазами снова и снова всплывала картина: Карита, сцепившаяся с убийцей на краю террасы.