Когда плотину сорвет и нас унесет течением?

— Иди ко мне, — тихо говорит Богдан.

Это оно? Первые звоночки того, что старая конструкция может просесть под напором?

— Иди, — уже настойчивее. — Один вечер ничего не изменит.

Один вечер изменит все, но я об этом, конечно же, молчу. Встаю и иду к Богдану. Сажусь на диван рядом с ним, не знаю, как себя вести. Придвинуться ближе? Обнять? Положить голову на плечо?

Богдан делает все за меня, рывком притягивает к себе и садится будто полубоком. Меня слегка приподнимает, одну ногу протягивает на диван, а вторую оставляет на полу. Я оказываюсь между его ногами, прижатой спиной к его прессу. Он обнимает меня за талию одной рукой, а другой берет мою ладонь и переплетает наши пальцы.

Он стал другим. Более решительным, уверенным в себе. Если знает, чего хочет, пусть медленно, но уверенно идет к цели. Сейчас он хочет меня и пытается этого достичь.

Прошлое медленно меня оставляет, я больше не вспоминаю. Настоящее замещает все, что между нами было.

— Где Олег? — тихо спрашиваю, чтобы не молчать.

— У себя в комнате, полагаю. Он тебе не нравится, да?

— С чего ты взял?

— Вы странно смотрите друг на друга. Так, будто что-то от меня скрываете.

— А он тебе не сказал?

— Что именно?

Тело Богдана напрягается. Едва ощутимо, но из-за близости я чувствую малейшее напряжение мышц живота, ног, рук. Я сглатываю. Говорить или нет? Не посчитает ли Олег меня стукачкой? Впрочем, какая разница, что он подумает? Он не просил меня держать наш разговор в тайне.

— Он рассказал мне о твоих отношениях с его сестрой.

— Нет никаких отношений.

— Олег так не думает.

— Он мой подчиненный.

— Он твой друг.

Я выдыхаюсь. Затем делаю судорожный вдох. Зачем я вообще начала этот разговор? Чтобы что? Убедиться, что между Богданом и сестрой Олега ничего нет? Или чтобы настроить друзей друг против друга? Годы идут, а я так и не научилась держать язык за зубами. Полезное, я бы даже сказала, ценнейшее умение, доступное не всем женщинам.

— Эльвира ничего для меня не значит, — уже спокойнее говорит Богдан.

— Теперь я хотя бы знаю, как ее зовут.

Мне внезапно неуютно в его руках. Я больше не чувствую исходящего от него тепла, не ощущаю мягкости. Он напряжен, зол и явно недоволен. Богдану нетерпится поговорить с Олегом, и я тут лишняя. Дергаюсь, чтобы встать, но Богдан не дает. Удерживает и прижимает к себе.

— Куда собралась? — спрашивает резче, чем требуется.

— К себе. Устала.

— Прости.

Он обнимает меня мягче. Снова дарит тепло, утыкается носом в макушку и беззвучно целует висок.

— Прости. Ты вообще не должна была знать о других женщинах.

— Их было так много?

Почему-то его слова вопреки здравому смыслу больно ранят. Я не думала, что он хранил мне верность. Он мужчина, политик, ему необходимы встречи с женщинами хотя бы для того, чтобы сбросить напряжение, но… Лучше бы он промолчал!

— Была только она.

— И Лика, — зачем-то вспоминаю.

— Лера, с Ликой мы не были близки после развода.

— Ты собирался на ней жениться!

— Это лишь реклама. Фейк! У нас даже разговора о женитьбе не было. Мы жили, как чужие друг другу люди.

Я хочу ему поверить! Очень сильно хочу. Забыть обо всем и просто поверить в то, что все так и было.

— Эй, Лера, — Богдан разворачивает меня к себе. — За весь год у меня никого не было, кроме Эли. И она… ничего не значит.

Я вырываюсь. Резко встаю с дивана, отхожу от Богдана, обхватываю себя руками.

— А она знает? — уточняю у него. — Знает, что ваши отношения ничего не значат? Потому что Олег не знает. И он переживает за свою сестру.

Богдан мотает головой, вздыхает. Я горько усмехаюсь. Конечно, Эльвира ничего не знает! В него так легко влюбиться. Ничего не значащий секс еще не повод надеяться на отношения, но ведь это Богдан. Он из тех, знаете, в кого влюбляешься несмотря ни на что. С кем хочешь просыпаться по утрам и засыпать по ночам.

— Лера.

Богдан встает и делает несколько шагов ко мне. Замирает, когда видит, что я не иду ему навстречу.

— Мне только ты нужна. Всегда была и всегда будешь.

Богдан

Она смотрит на меня с опаской. Словно боится, что я могу что-то ей сделать. Таким взглядом затравленным, что душу наизнанку выворачивает. Конечно, я стою на месте и пытаюсь ее успокоить. Она не верит. Я ее понимаю.

Что значат слова, когда поступки говорят о другом? Хочу, чтобы она осталась? Нужно показать ей, что нужна, что люблю. Не сказать — показать.

Я ее отпускаю. Отхожу, когда Лера говорит, что устала и идет к себе. Я же едва сдерживаюсь, чтобы не разхреачить чашку с чаем о стену. Не так я представлял завершение вечера. Мы сблизились сегодня, забрали Рому. Я думал, что у нас получится хотя бы поговорить. О том, что Олег рассказал Лере про Эльвиру он, конечно же, не сказал.

Его я нахожу в спальне. Без стука врываюсь в выделенную комнату и припечатываю к стенке.

— Какого хрена? — он меня отталкивает. Сильный, но я другого на работу и не взял.

— Ты зачем ей про Эльвиру сказал?

Олег перестает меня отпихивать, обмякает. Чувствует, сука, свою вину. Знает, что не стоило. Еще как не стоило. Его сестра — баба взрослая. У нее в голове свой царь, и это точно не Олег. После первого раза я ему ничего не сказал. И она тоже промолчала. Мы оба были пьяны, я считал ту ночь ошибкой.

Когда она пришла ко мне во второй раз, я мало что соображал. Находился на грани покупки билета к Лере и здравого ума, который говорил, что не стоит. Когда-то мне сказали, что попытка восстановить отношения похожа на починку машины. Как только появляются первые проблемы, ты едешь на СТО и тебе устраняют поломку. Это делается до тех пор, пока однажды ты не услышишь, что все. На автомобиле потенциально опасно ездить, нужно покупать новый. Наши с Лерой отношения были без мелких повреждений. Мы ничего не чинили, но первая же ссора, как серьезная авария. Ничего починить нельзя.

Эля, видимо, что-то почувствовала. Она долго работала у меня помощником бухгалтера, мы день в день находились в одном здании. Когда я, сидя с бутылкой виски, думал над покупкой билета, она зашла, чтобы что-то подписать. Подпись я поставил не глядя, отпустил ее, а она… не ушла. Остановилась у двери, обернулась, посмотрела на меня и сказала:

— Виски не выход. Ты же это знаешь?