залу пронесся шепот, но толпа в основном оставалась спокойной. Я подозревал, что они были удивлены моим требованием.

— И если мне понравятся развлечения, которые вы предлагаете, я подарю подарки.

Раздалось несколько удивленных возгласов и голосов, и я услышал взволнованный детский лепет, при котором слово "подарки", словно волшебное заклинание, рассеяло их страх.

— Это будет праздник благодарности. Этот город мой. Все, кто здесь живет, принадлежат мне. Я защищаю вас от других рас, я даю вам свободу развиваться и процветать, я охраняю ваши леса от диких зверей. За все это вы должны быть благодарны. Если вы не хотите быть частью моего народа, жить под моей защитой, вы вольны уйти. Но если вы останетесь, знайте, что я потребую от вас верности и повиновения. Я не прощу неповиновения или предательства.

Толпа притихла, и холодный ветер пронесся над площадью, заставив Мэй задрожать, прижавшись ко мне. Я крепче обнял свою тень и погладил ее по спине.

— Если вы будете преданы мне и будете делать то, что я говорю, если вы будете относиться к моей жене и ко мне с должным уважением, вы будете вознаграждены. — сказал я. — Так было на моей земле до Сдвига. И вот как это будет теперь, если вы подчинитесь. А теперь идите домой. Я вернусь позже, чтобы проверить, ушли ли три предателя, как я приказал. Спокойной ночи.

С этими словами я поднял свою жену и понес ее домой. С ее приятной тяжестью на руках бремя общения с людьми в городе казалось не таким тяжелым. На самом деле, я был слегка взволнован переменами, которые я мог бы привнести.

Мир, который я мог бы построить для своей жены и нашего будущего потомства. Но было кое-что еще, что заставляло меня действовать быстрее, что волновало меня гораздо больше, чем любые планы правления.

Моя жена снова была в моих объятиях, и я горел желанием напомнить ей, кому она принадлежит.

— Сегодня ночью я не дам тебе уснуть, любовь моя. — тихо сказал я, и моя тень легко скользнула по коже ее ног, когда мы оставили город позади. — Ты моя. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы показать тебе.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Мэй

Вирджил нес меня на руках всю обратную дорогу. Ему потребовалось больше часа, чтобы дойти пешком со мной на руках.

Когда мы оказались дома, он наполнил мне ванну и предложил залезть в нее. Я покраснела, прижимая руки груди, прикрывая ее, а Вирджил просто терпеливо наблюдал за мной покрасневшими глазами в ярко освещенной ванной.

Я знала, что была с ним обнаженной только сегодня утром. Но тогда было не так светло. И воздух не дрожал от такого невероятного напряжения, как сейчас.

— Могу я помыться сама? — спросила я, нервничая из-за того, что хотела показать ему свое тело под ярким светом.

— Нет. — сказал Вирджил, подходя на шаг ближе. — Ты нужна мне, Мэй. Мне нужно видеть, что ты моя. Сегодня… Мне было больно, любовь моя. Мне было так больно, когда я подумал, что ты бросила меня.

Это признание было не менее трогательным, когда оно было произнесено невыразительным голосом Вирджила. Слезы навернулись у меня на глаза, и я без суеты разделась, сбросив всю одежду, а затем заставила себя опустить руки по швам, несмотря на желание прикрыться.

Мгновение мы просто стояли друг напротив друга, и Вирджил смотрел на меня темно-красными глазами, поворачивая голову, оценивая меня с головы до ног и обратно. Я сильно покраснела, но сжала губы в тонкую линию, выдерживая его открытый взгляд.

Если бы ему было нужно, чтобы я предстал перед ним обнаженным, чтобы успокоить его страдающее сердце, то, клянусь богами, я бы так и сделала. Чего бы мне это ни стоило.

— Ты такая красивая, Мэй. — сказал он, медленно подходя ближе. — Моя восхитительная жена. Прекрасная энергия, бьющая ключом в твоей груди и текущая по твоим венам, неотразима. Я обожаю твое тело, но больше всего я люблю силу, текущую в тебе.

Я вздрогнула, когда Вирджил встал напротив меня, его руки медленно скользнули по моим бокам и обхватили мою грудь. Его глаза затуманились, и он запрокинул голову, медленно лаская мою кожу, пока я не издала тихий стон.

Его глаза заблестели, и он отпустил свою тень, окутывая меня ею до тех пор, пока я не перестала себя видеть. Мгновение спустя я почувствовала знакомое покалывание, когда оно проникло мне под кожу, проникая все глубже и глубже, обволакивая мои кости, наполняя грудь изнутри…

У меня подкосились ноги, и Вирджил подхватил меня на руки и опустил в ванну, наполненную теплой водой. Он сел на край ванны, и от него распространилась тень — десятки темных шевелящихся щупалец, одни тоньше, другие толще. Они нависли над водой, все смотрели на меня.

— Вирджил…

Я ахнула, когда его тень шевельнулась во мне, медленная, томная волна прокатилась по мне с ног до головы, неся с собой заряд мрачной, непреодолимой мольбы.

— Ты принадлежишь мне. — прошептал он, его красные глаза неотрывно смотрели на меня. — И я забочусь о том, что принадлежит мне.

Его тень опускалась, разливаясь по моей коже, обвиваясь вокруг пальцев ног и выше, захватывая мои предплечья и кисти рук, полностью охватывая мои ноги, окружая мои бедра.

Он гладил мою кожу, массируя, и Вирджил наблюдал, как я медленно расслабляюсь, дрожа от удовольствия и ошеломляющих, восхитительных прикосновений.

Напряжение и страх этого дня были смыты настойчивыми ласками тени, растворившись в воде. Но затем внутри меня возникло новое напряжение, что-то жаждущее и отчаянное, и я заскулила и забилась, когда его тень прошла сквозь меня, слишком медленно, чтобы дать мне разрядку, и в то же время слишком быстро, чтобы я почувствовала что-либо, кроме непристойного присутствия его в моем теле.

— Открой рот. — прошептал Вирджил под звуки плещущейся воды, которые издавало мое тело, борясь с наслаждением. — Впусти меня.

Я повиновалась, и его тень наполнила мой рот своим темным теплом. На вкус это было не похоже ни на что, что я знала, что это чистое движение и энергия, и это ласкало меня изнутри, призрачные завитки танцевали с моим языком…

Это был поцелуй.

— Раздвинь ноги. — прошептал он, и в том бреду, в котором я пребывала, в гулкой комнате ванной его голос стал громким, повелительным, обволакивая меня со всех сторон, как это делала его тень.

Со стоном капитуляции я подчинилась, и тонкие пальцы ласкали внутреннюю поверхность моих бедер, поднимаясь все выше и