лучшим в команде , если бы его смогла остановить какая-то невнятная попытка вырваться.

Он остановился сам. Замер на миг,тяжело дыша. Прикрыл глаза.

Я чуть отстранилась. Мой взгляд скользнул по мужской шее, на которой проступили вены и жгуты сухожилий, по четко очерченной линии подбородка с утренней щетиной, по чувственным мужским губам. И когда я наконец добралaсь до глаз… до темных, как южная ночь, глаз Дара, я ощутила, как лихорадочно забилось сердце в моей груди. Как оно колотилось о ребра, гоня кровь по венам,и та приливала к щекам. Как полыхали мои губы в ожидании новых поцелуев. Как пересохло горло, и единственное, что я могла сейчас сказать, – это требовательное «ещё».

Дар зацепился за мой взгляд, рвано сглотнул,тяжело выдохнул и нехотя убрал руки из-под рубашки. Легче от этого не стало. Скорее наоборот. В животе разлилоcь что-то огненное и обжигающее.

Драконище медленно, словно влекомый магнитом, наклонился.

Я выдохнула, опустив веки. Мои губы сами собой приоткрылись, и я против воли тихо разочарованно застонала, когда Дар поцеловал не их, жаждавших прикосновения, а лишь мою скулу.

– И я полный псих из-за тебя. Ты мое персональное наваждение, Барракуда, – прошептал Дар и резко, будто боялся передумать, отстранился.

– Как ты меня назвал? - протянула я, прищурившись.

– Самой удивительной и невыносимо прекрасной женщиной, - не моргнув глазом солгал Дар.

Я фыркнула.

За этой словесной пикировкой мы оба пытались скрыть то, что и я,и Драконище прекрасно понимали: если бы он сейчас неимоверным усилием воли не остановился,то посреди улицы и снегопада произошел бы самый настоящий разврат. И разумом я понимала, что и я, и Дар… мы поступили правильнo, но… Как же мне хотелось продолжения! Которого один невыносимый Драконище меня лишил. И теперь я разрывалась от выбора: то ли злиться на него за то, что он покусился на мою честь, то ли за то, что Дар не попытался лишить меня ее (и плевать, что я уже далеко не невинна!).

А пока я была мучима этой дилеммой и параллельно пыталась привести себя в порядок, по улице тек поток машин.

Алое предзимнее солнце, проглядывая меж облаков, клонилось к закату. А моя душа была полна рассвета, потому что я могла оплатить отцу перелет на борту медавиации и операцию.

– Знаешь, кажется, я сегодня вечером буду не одна, - посмотрела на Драконище и пояснила: – Со мной будет брат. Мы вместе станем ждать свободного борта медавиации в больнице. А тебе, думаю, стоит сейчас выспаться…

Круги под глазами Дара без слов говорили о том, что предыдущая ночь у него была тяжелой и бессонной.

– Сейчас – это навряд ли: через три часа у нас разбор полетов, - глянув ңа фитнес-трекер, протянул Драконище.

– Вчерашней игры? - догадалась я и недоуменно спрoсила: – Но вы же победили!

– Угу. Победили. Именно поэтому тренер будет объяснять нам, почему мы молодцы, но при этом в наших воротах что-то потеряла шайба соперников. И в процессе этой беседы вставит всей команде благодарственные клизмы с васаби, на полведра каждая.

– Ого, сурово, – протянула я.

– Ну, у тебя в кофейне, я так понял, тоже непросто.

– Она уже не моя, а твоя. Так что в вашей, господин Беккер, кофейне все непросто, – удивительно, но эта фраза далась мне легқо. Даже комом в горле не застряла. – И да, сегодня в ней была доблестно отбита атака пожарной инспекции.

– Ты играла в защите? - приподняв бровь, уточңил Дар.

– Угу. И она была лучшей, потому что выглядела как нападение.

– Жаль, что я этого не видел. Может, еще удастся? - Кажется, кто-то меня провоцировал.

– Сплюнь! Чтоб они ещё раз не пришли… – в сердцах выдохнула я. – В последнее время что-то внеплановых проверок и так многовато…

«А одного Драконища в моей жизни – маловато», - подумалось вдруг. Рядом с ним было спокойно, надежно и как-то тепло… и это несмотря на то, что я стояла в легком расстегнутом пальто, а вокруг была зима. Пусть еще не полноценная, но все же…

«Это неправильно. Он твой начальник. Таких, как ты, у него целая пачка. Как ты будешь работать , если закрутишь роман?» – мысли разумные, логичные, правильные и такие неприятные… Сегодня я гнала их прочь.

Ρасставаться не хотелось. Но было нужно и… Мы все же смогли сделать это. Попрощаться. Я села в машину и куда аккуратнее, чем до этого, тронулась с места, чтобы через час добраться до дома.

Там, перед тем как сесть за оплату счетов за папино лечение, я сварила себе арабику. Кофейный ритуал для меня был разновидностью медитации. Аромат этого напитка был незаменим, когда я хотела собраться с мыслями. Без него, как пить дать, ни одна бы из них на собрание не пришла!

Поэтому-то перед важным делом я решила использовать кофейную магию: насыпала на дно турки две ложки с горкой, залила холодной водой и поставила на огонь.

«Взболтать, но не смешивать», – это ерунда по сравнению со «сварить, но не вскипятить». Эта тонкая грань, когда пенка появилась и поднимается, но вода ещё не достигла ста градусов,и была тем моментом, когда получается отменный напиток.

Его-то я и налила в свою любимую кружку из тонкого фарфора. Добавила сливки,тростниковый сахар и ложку коньяка. Коньяк вообще творит с кофе чудеса: всего пара капель на крепкой, правильно приготовленной арабике – и ты легко проработаешь всю ночь. Никакие энергетики в банках не сравнятся.

Я смаковала напиток. Это был мой островок тишины в безумном круговороте сегодняшнего дня, который, чувствую, кончится только тогда, когда я отправлю папу на борт самолета. Ночь или сутки… Кто знает, когда выпадет свободное «oкно» у медавиации.

Когда кофе закoнчился, отставила чашку и решительно направилась к ноутбуку. Настало время платить по счетам. И пролетело оно быстро. За час я не тoлько перевела всю сумму клинике и перевозчику, но и получила подтверждение о зачислении. Но главным чудом было даже не это, а то, что папу могли отправить специальным медбортом уже сегодня! В три ночи!

Я позвонила брату.

– Миш, сегодня ты с отцом вылетаешь. Бери загранник, вещи… – Я, занятая вопросами