Слева от Ла-Э-Сент вновь тянулась открытая местность шириной около 2 километров – еще один участок, где предполагаемая атака не встречала особых помех, хотя атакующим пришлось бы идти в коридоре между гарнизоном Ла-Э-Сент и защитниками большого поместья Угумон.

Угумон был богатым хозяйством, находящимся перед гребнем Веллингтона, размером гораздо больше, чем Ла-Э-Сент. Хозяйство включало в себя внушительный особняк (шато), амбары, часовню, конюшни и другие хозяйственные постройки. Все это окружала высокая каменная стена. Там же находился окруженный стеной огород и фруктовый сад за живой изгородью. Это был еще один серьезно укрепленный пункт, и как раз в этом месте два гребня сходились ближе всего друг к другу, хотя и склоны в этом месте самые пологие. Угумон был крепким орешком, но между Угумоном и Ла-Э-Сент хватало места наступления основной части пехоты.

К западу за Угумоном местность была более открытой. Здесь Наполеону было бы трудно развернуть левый британо-голландский фланг, пересеченная местность за Паплотом тоже хорошо подходила для обороны, однако правый фланг Веллингтона за Угумоном выглядел соблазнительно. Если император атакует за Угумоном, к западу, он может вынудить Веллингтона оставить гребень и развернуть свою армию лицом к новой угрозе. Веллингтон опасался подобного маневра и большую часть резервов разместил в деревне Брен-л’Аллё, позади своего правого фланга. Эти войска могли отразить атаку с фланга, а на случай, если дела пойдут совсем плохо и Веллингтону придется отступить, в деревне Аль, в 16 километрах к западу от Ватерлоо, герцог разместил еще 17 000 человек в качестве арьергарда, чтобы дать возможность армии отойти к морю. Эти 17 000 участия в сражении так и не приняли.

Наполеон также отправил часть своей армии – 33 000 человек и 96 пушек под командованием Груши – преследовать пруссаков. В их задачу входило найти прусскую армию и задать ей трепку, чтобы Блюхер не смог прийти на помощь Веллингтону.

Итак, на заре воскресенья 18 июня все три армии ожидали сражения. Дождь наконец закончился, но время от времени в течение всего дня еще поливало. Несмотря на летнее время, стоял страшный холод. Стрелок Джонни Кинкейд, замерзавший возле шоссе, чуть севернее вяза, вскипятил котел воды, закинул туда чай, сахар и молоко, «так, что все важные чины норовили случайно оказаться поблизости», как он писал. «Думаю, каждый из них стребовал по чашечке, начиная с самого герцога».

Французам пришлось не легче. 18-летний пехотинец Луи Канле в эту ночь продрог под дождем до костей, но хоть позавтракал с утра. Его рота зарезала овцу и сварила ее, загустив бульон мукой. Однако соли у них не нашлось, и один из солдат бросил в котел горсть пороха. Как вспоминал Канле, «баранина на вкус отдавала тухлятиной».

Рядовой гвардеец Мэтью Клей, который провел злосчастную ночь у канавы, возле сада Угумона, испытал нечто подобное. Он писал так:

Зарезали свинью и разделали тушу. Клею досталась часть головы, но хоть он и наковырял мяса, оно показалось ему несъедобным. Затем занялся чисткой мушкета. Мушкет был заряжен, поскольку гарнизон Угумона боялся ночной атаки, которая так и не состоялась. Пришлось стрелять прямо в раскисший берег. Порох мог отсыреть, а кому нужен нерабочий мушкет, когда придет враг! Вот они и стреляли, чтобы избавиться от заряда, пробывшего в мушкете всю ночь. Клей проверил патроны, подтянул винтовой зажим, державший кремень в курке, смазал спусковой механизм и мощную пружину. От сырости у некоторых мушкетов разбухли деревянные части и затрудняли работу пружины.

Как и все гвардейцы, Клей носил мушкет Brown Bess, хотя на самом деле оружия с таким названием не было. Были «пехотная» модель мушкетов, «индийская» модель и «новая» модель – все они носили прозвище Brown Bess. Базовая модель мушкета была разработана еще в начале XVIII века, за 100 лет до Ватерлоо, и солдат армии Мальборо[18] без особых затруднений мог бы использовать «новую» модель мушкета, изготовленную в начале XIX века. Мушкеты были тяжелыми, чуть более четырех с половиной килограммов, громоздкими, с длиной ствола 99 или 107 сантиметров, они стреляли пулями диаметром 76 миллиметров. За минуту можно было выстрелить 5 раз, но это в самом лучшем случае. Нормальная скорость стрельбы составляла 2–3 выстрела в минуту, но даже так получалось не всегда. Запальные отверстия забивались пороховым нагаром, стволы засорялись, кремень стирался и требовал замены. Тем не менее британский батальон из 500 человек должен был вести огонь интенсивностью от тысячи до полутора тысяч выстрелов в минуту. Если стрелять слишком далеко, скажем, дальше чем на 100 метров, то большая часть пуль пропадет зря, потому что гладкоствольный мушкет славился своей неточностью. В значительной степени эта неточность возникала из-за зазора между пулей и стенкой канала ствола. Обычно она составляла 1,27 миллиметра, чтобы пуля легче (а значит, быстрее) заряжалась, но эти пули буквально забивались в ствол, и последний удар определял направление полета. Проводились различные испытания точности мушкетов. Одно из них, имевшее место в прусской армии, показало, что солдаты батальона, стреляющие в мишень 30,5 метра шириной и 1,83 метра высотой с расстояния в 68,5 метра попадают в цель в 60 % случаев, со 137 метров – в 40 %, а с 206 метров – в 25 %. Опытный снайпер полковник Джордж Хэнгер писал в книге «Всем охотникам» (To All Sportsmen), изданной в 1814 году:

Во время Наполеоновских войн тоже оценивалась эффективность мушкетной стрельбы. Считается, что в битве при Талавере 1300 французов были убиты или ранены за полчаса, но на это потребовалось 30 000 мушкетных пуль! При Витории армия Веллингтона выпустила 3 675 000 пуль, жертвами которых стали 8000 человек, то есть одно попадание на 459 выстрелов! На близкой дистанции результат выходил намного лучше, и британцев специально обучали ждать, пока враг подойдет близко, и только затем открывать огонь.

Французы тоже чистили свои мушкеты. Их оружие – шарлевильский мушкет – было примерно на 450 граммов легче, чем Brown Bess, и столь же неточным. Этот мушкет отличался меньшим калибром, значит, французская пехота не могла пускать в ход английские патроны, собранные с убитых и раненых врагов, а британцы имели такую возможность, так что использовали трофейные боеприпасы. Французский порох сильно проигрывал британскому в качестве, от него быстрее засорялись ствол и запальное отверстие. Обычным способом борьбы с пороховым нагаром считалось полоскание в горячей воде, но моча подходила для этой цели почти так же хорошо.