— До этого у него были другие секретари?

— Насколько я знаю, нет. У него было не так много занятий, которые требовали бы деловой переписки. Он владел компьютером, поэтому вел ее сам.

— А как он, например, покупал марки?

— Еще раз. — Рафик говорил спокойно, как человек, который, похоже, никогда не теряет терпение. — Липатов не страдал старческим маразмом. Он все всегда делал сам и лишь в последние полгода решил, что ему нужен помощник. Помощница, которая могла бы что-то печатать для него, потому что у него стало сдавать зрение. Снять с него нагрузку по взаимоотношениям с дворниками, водителями, авторемонтными мастерскими, страховыми фирмами, поездками на ежегодные медосмотры. Всю эту работу он и переложил на Валентину, хотя до ее появления занимался всем этим сам.

— Но откуда-то он же ее взял?

— Молодой человек, я не спрашивал. Просто один раз приехал проведать Георгия Егоровича, и тот познакомил меня с Валей.

— И вы не стали задавать вопросов и наводить справки, откуда она взялась?

— Нет. — Рафик чуть заметно улыбнулся. Эта легкая, очень мужская улыбка шла ему. — Попытайтесь понять, что Липатов был не тем человеком, у которого можно было легко что-то спросить. Кстати, а могу я полюбопытствовать, чем вызван ваш интерес к этой женщине?

— Вы сами себе противоречите, что странно, поскольку, зная вашу биографию, я понимаю, что логические противоречия вам не свойственны. — Теперь Никита улыбнулся тоже. — Вы только что сказали, что не привыкли задавать лишних вопросов, и тут же их задаете. Из этого я делаю вывод, что вы лжете, уважаемый Рафик Валидович. Впрочем, оставлю это на вашей совести и отвечу на ваш вопрос. Я интересуюсь секретаршей Липатова, потому что подозреваю, что она — не та, за кого себя выдает, и в доме появилась не случайно. Мне кажется, что она вполне может быть пропавшей двадцать лет назад младшей дочерью Липатова Мальвиной, с которой он помирился на старости лет, но по какой-то причине не хотел, чтобы об этом знали остальные члены семьи.

Лицо Аббасова выразило такое неприкрытое изумление, что Никита невольно засомневался в своих логических умопостроениях.

— Господи, какой бред. — Рафик рассмеялся громко, раскатисто и, как показалось Чарушину, с каким-то даже облегчением. — Уверяю вас, что вы ошибаетесь, Никита. Валентина — просто молодая женщина, попавшая в непростую жизненную ситуацию, из которой Липатов помог ей выбраться. Вот и все. Никакая она ему не дочь.

— То есть вы в курсе, как она попала в дом, — «поймал» своего собеседника Чарушин. — И что, подобная филантропия была в порядке вещей для старого миллионера? Он регулярно спасал тех, кто попал в трудную жизненную ситуацию?

— Ирония тут неуместна. — Аббасов стал серьезен, из его глаз пропал даже намек на улыбку. — Георгий Егорович был человеком непростым, но хорошим. Он не прощал людям многого, в первую очередь внутренней распущенности, которую считал одним из самых главных грехов. Но право на исправление собственных ошибок признавал всегда. И да, он много занимался благотворительностью, хотя и никогда это не афишировал.

— Как Валентина попала в дом? Рафик Валидович, у вас не получится сделать вид, что вы этого не знаете.

Аббасов тяжело вздохнул:

— Я не привык вытягивать язык, особенно когда речь идет о женской чести. Валю выгнал из дома муж. Она разводилась тяжело, некрасиво. Я точно не знаю, то ли муж поймал ее на измене, то ли выдумал, что эта измена была. Квартира, в которой они жили, принадлежала ему. То есть, чтобы ее купить, они продали однокомнатную квартиру Валентины, ее дачу и машину, но новая квартира, большая, трехкомнатная, была записана на Валину свекровь. Муж говорил, что это делается для того, чтобы избежать налогов, ведь мать его — пенсионерка, но, когда дошло до развода, просто выставил Валю на улицу с одним чемоданом и сказал, что о квартире она может даже не мечтать. Ей было негде жить. Работала она секретаршей в какой-то небольшой компании. Жила на крошечную зарплату. В общем, работа в Знаменском была для нее самым лучшим выходом. Она получала и зарплату, и кров, и стол, а главное — покой и защиту. А Липатов получал высокопрофессионального помощника, о котором к тому моменту уже думал довольно долго. Все совпало, только и всего.

— Кто рассказал историю Валентины старику? Кто ее порекомендовал?

— Никита, — Аббасов положил руку ему на плечо, — я и так рассказал вам слишком много. Это была не моя тайна. И наверное, мне не стоило вам ее раскрывать. Но, во-первых, вы очень настойчивы, что делает честь вашему профессионализму. А во-вторых, в плане Мальвины вы действительно ошибаетесь. И рассказал я вам про Валентину только для того, чтобы это доказать.

— Мальвина здесь, в доме?

В лице Аббасова не дрогнула ни одни жилка.

— Никита, — сейчас он выглядел уставшим и гораздо старше своих пятидесяти лет, — услышьте же вы меня. История Мальвины не имеет никакого отношения к тому, что происходит здесь. Вы идете по неверному следу.

— А скажите-ка мне, уважаемый Рафик Валидович, — Никита говорил жестко и, не отрываясь, смотрел в блестящие глаза, так похожие на спелые черные маслины, — вы отдаете себе отчет в том, что смерти вашего обожаемого Георгия Егоровича и его старшего внука не были случайны? Вы понимаете, что их убили?

— Скажем так: я не исключаю такой вариант.

— И что же, вы не хотите, чтобы виновные были найдены и наказаны?

— У меня нет ответа на этот вопрос. — Рафик говорил тихо, словно через силу. Его грудь мерно вздымалась, выдавая сильнейшее волнение. — Если бы я мог, я бы горло перегрыз тому, кто поднял руку на человека, ставшего мне вторым отцом. Но я боюсь ошибиться в выборе виновного и совершить непоправимую ошибку. Это во-первых.

— А есть и во-вторых?

— Есть. Жизнь вообще очень многообразна в своих проявлениях. В ней есть и во-первых, и во-вторых, и в-третьих… Я уверен, что сам Липатов не хотел бы наказания для членов своей семьи. Он бы их простил. Даже своего убийцу.

— Тата считает по-другому.

— Да, конечно. Иначе бы она вас не наняла. Но Тата всего лишь девочка, не знающая жизни. Она не понимает, каково это — жить на руинах, которые ты сам же и сотворил. А Липатов понимал. В этом разница.

— Вы прекрасный организатор, блестящий менеджер и отлично разбираетесь в нефтеперегонке, — сообщил Чарушин сухо. — Возможно, вы считаете, что хорошо разбираетесь и в психологии, но тут я буду вынужден вас разочаровать. Вы ничего не знаете о психологии преступника. Один раз преступив черту, очень трудно остановиться. И большинство преступников, остающихся без наказания, убивают снова и снова. В этом доме, столь дорогом вам, уже погибли два человека. Уверяю вас, что если это не остановить, то погибнет кто-то еще. И в этих новых смертях будете повинны вы, Рафик Валидович. И с этим вам придется жить дальше до конца своих дней.

— Бог никогда не дает человеку ноши, которая ему не по силам, — почти шепотом ответил Аббасов.