– Серийного убийцу, – напомнила Мэй.

– Система…

– Доктор Новак. Даниель.

Ее тон оставался ровным. Никто в центре не связывался с Мэй. Мужчины уже знали – достаточно одного ее взгляда, чтобы в следующий раз, когда системе понадобится продвинутый алгоритм, что-то пойдет не так. «Гребаный придурок, – подумала она. – Ты когда-нибудь пытался выяснить, что такое прогностический алгоритм и что он на самом деле делает?»

– Пока что результаты системы указывают на кого-то, кто не является греком, – объяснила Мэй. Не в первый раз. – Сейчас на Миконосе находится около двухсот тысяч русских и китайцев.

– Ничего себе толпа! Я бы тоже с удовольствием поехал… Веришь, никогда там не был.

Новак имел жизнерадостный вид высокопоставленного европейского бюрократа с лицом, чуть порозовевшим от бокала хорошего вина. Возможно, он провел какое-то время в Департаменте статистики, но ему там, должно быть, просто показали лучшие рестораны в Брюсселе, Страсбурге и вот теперь в Сингапуре. Почему бы не добавить к списку Миконос?

– Это наша первая реальная попытка использовать систему многофакторного анализа, – продолжала Мэй. – Не симуляции и не антитеррор.

– В Европе терроризм – это реальность.

– Где Интерпол проводит свою следующую конференцию? – раздраженно спросила Мэй. – В Дамаске или на Миконосе?

– Мисс Ни, – ответил доктор Новак, очевидно поразмыслив минуту или две о перспективе выступить с основным докладом на такой конференции, – в последнее время вы становитесь слишком… политизированной.

Выйдя из его офиса, Мэй вернулась в привычный пейзаж: десятки экранов, макушки знакомых голов, набитых такими талантами, что никакая политика их не интересовала. Она глубоко, как только могла, вдохнула воздух свободы, заполнявший помещение с экранами и блоками питания, жужжащими вентиляторами, плывущими по рукам коробками с заказанной едой и несвежими энергетиками. «Вот почему я в Сингапуре».

– Мэй, развернем последнюю сборку?

Это был Янь, высокий долговязый парень с лицом ребенка. Он всегда стремился к большему, чем кто-либо из тех, кого она встречала, стремился решать нерешаемое. Обходясь без сна два или три дня, Янь на четвертый приходил в офис и падал ничком, надеясь, что Мэй его прикроет. И она прикрывала. Потом он работал неделю подряд, не смыкая глаз, чтобы загладить вину перед ней.

Мэй это не беспокоило; он проделывал потрясающую работу с MANU – если только мог вспомнить, в какой день цикла отрубился и какую проблему решал в тот день.

«Черт, – подумала она. – Теперь мы не увидим его до октября!»

– Держись! – сказала Мэй, понимая, как ему тяжело.

– Ничего не изменится, – угрюмо сказал он, следуя за ней по узким, переполненным офисам.

– Все меняется, когда в выборку попадаем мы, азиаты.

– О, мы люди хорошие, – согласился Янь. – Назови хоть одного китайского серийного убийцу.

Но Мэй только улыбнулась. Она уже достаточно занималась политикой для одного дня.

44

Для профессора Новака проблема заключалась не в российско-китайских пакетах данных и не в алгоритмах его сотрудников. Все дело было в том, как скажется на нем неудача, как низко он упадет. Комплекс шел на большой риск, поднимая руку в аудитории, полной слушателей, плохо подготовленных к восприятию реальности. Вероятности могли выявлять преступления, но не указывать на преступников – по крайней мере, ясно и определенно. Ответственные политики понимали это, но они были не одиноки. Первоклассные выпускники лучших универов, ожидавшие, что получат работу в ультрасовременном храме технологий, взятом прямо из фантастического фильма «Особое мнение» – полная виртуальность, квантовая механика, строго засекреченные алгоритмы, управляющие миллионами правил, – сталкивались на входе с мисс Ни, которая полностью игнорировала их, и мисс Ли, секретаршей-малазийкой в вечно грязном платье, которая выдавала им пин-код к «Виндоуз» и желала удачи. Система, созданная Ману с его подругой-китаянкой и еще парой человек, имела новаторскую архитектуру, но в информационном мире все зависит от данных. Их приходилось выпрашивать, и они всегда приходили в неправильном формате. Когда кто-то из Комиссии после долгих усилий наконец убедил Менло-Парк создать новые частные конечные точки и интерфейсы, разверзся ад. Приватность! Право на забвение! Общий регламент по защите данных! Все потому, что Интерпол как организация контролировался Европой. Новак выбивался из сил, убеждая свое начальство в том, что их данные в полной безопасности.

– Этих ребят интересует только одно – вероятности, – говорил он.

Вероятность – опасная вещь, могли бы ответить они. В Англии полиция Дарема использовала данные компании по оценке кредитоспособности «Экспериан», рекламируя систему как образец «прогностического полицейского контроля». И это после того, как нечто подобное попробовали в Чикаго. В СМИ случилась кровавая бойня! В обоих случаях попытки потерпели полное фиаско. Результаты показали лишь, что лица с более низким социально-экономическим статусом более склонны к совершению преступлений. Что, конечно, заблуждение.

– Классический случай лжевзаимосвязи, – попыталась объяснить Мэй Ни. – Они взяли исходные данные, запустили их как обычно, а когда поступили новые данные, ничего не сработало. Они прибегли к наименьшему общему знаменателю, потому что уже привлекли к себе внимание на форумах. Несли любую чушь, какая только приходила им в голову.

– Что им следовало бы сделать, мисс Ни?

– Сменить работу. И быстро.

Человеческий разум создан быть не механизмом по поиску истины, а машиной упорядочивания и группировки.

Категория. Еще одна категория. У кого есть время на что-то еще?

«Возьмите инженеров, – подумал Новак. – Когда они объясняют тебе что-то, ты чувствуешь себя дураком, а когда объяснят – ослом».

Конференция, немножко Миконоса, несколько интервью местным СМИ и хорошая еда… Но Мэй и Манос, одержимые этими убийствами, грозили всё изменить. Блоги по всему миру намекали на то, что Интерпол, несмотря на очевидную консультативную роль на Миконосе, на деле руководит расследованием. Французские департаменты уже заинтересовались Маносом. У Новака было два варианта: либо принять это дерьмо с улыбкой на лице, либо позволить ему выплеснуться – и уничтожить его карьеру. Он предпочел первый вариант. Договорившись с Лионом, Новак назначил Маноса главой группы по расследованию убийств и теперь просто молился, чтобы местная полиция нашла преступника. Инженеры требовали данных, международные СМИ требовали заявлений, дешевые инфлюэнсеры требовали предъявить им злодея, а его собственное начальство требовало результатов. Но абсолютно никто не понимал, что все это – старая добрая игра в полицейских и воров. Приукрашенная статистикой. Приспособленная для запуска на компьютерах. Да, приспособленная. Но старая.

«Проклятье!» Он схватил интерком.

– Мисс Ли, соедините меня с доктором Чжуном по телефону.

45

Мэй опаздывала. Войдя в конференц-зал, она машинально направилась вперед, туда, где Микаэла Сааб из группы киберпреступлений объясняла группе посетителей методики своего подразделения. Ее певучий итальянский акцент приятно диссонировал с жуткими английскими терминами