Роберт Нормандский и Стефан Блуа при императорском дворе 14–28 мая 1097 г

Фульхерий Шартрский

Мы не могли войти в этот город, поскольку император, опасаясь, что мы можем нанести ущерб городу, не позволял нам войти. Поэтому было необходимо для нас покупать продовольствие у стен города. Каждый день, по приказу императора, жители нам его выносили. Нам постоянно не разрешали войти в город. Только пять-шесть человек проходили через городские ворота за час, одни выходили, другие, наоборот, шли в церкви помолиться.

Что за огромный и прекрасный город Константинополь! Сколько в нем церквей и дворцов, украшенных с небывалым искусством! Сколь много замечательных вещей можно увидеть на его улицах и площадях! Заняло бы слишком много времени, чтобы перечислить все возможные богатства из золота и серебра, дорогие одежды и многочисленные святые реликвии. Все время торговцы подвозят на кораблях все необходимые товары для жителей. В городе, я полагаю, постоянно проживают около 20 тысяч евнухов.

Затем, после того как мы достаточно восстановили свои силы, наши военачальники созвали совет, и, по настоянию императора, мы принесли ему клятву и заключили с ним договор. Этот договор ранее заключили Боэмунд и герцог Готфрид, до того, как подошли мы. Но граф Раймунд отказался подписать его. Хотя граф Фландрский принес клятву, как и все остальные. Ведь было крайне важно, чтобы все заключили дружеские отношения с императором, поскольку без его совета и помощи не смогли бы без усилий совершить поход ни мы, ни те, кто должен был пройти после нас по нашему же пути. Сам император снабдил паломников всем тем, что они пожелали взять из его казны; и он дал им коней и денег, в которых они сильно нуждались, чтобы дойти до цели. Когда все эти дела были завершены, мы пересекли пролив Святого Георгия [Босфор] и поспешили к городу Никея.

Стефан Блуаский

Граф Стефан[30] графине Адели, нежнейшему другу, жене своей, все, что может измыслить его душа лучшего и благодарнейшего. Да будет тебе ведомо, любовь моя, что я прибыл в Романию со всем почетом и в добром телесном здравии. Я позаботился о том, чтобы написать тебе из Константинополя о моих делах и о происшедшем в пути. Однако поскольку гонец мог попасть в какую-нибудь беду, пишу тебе о том же вторично.

Благодарением Божьим я прибыл в Константинополь с превеликой радостью. Император принял меня любезно и со всем почетом, словно своего сына, и одарил щедрейшими и драгоценнейшими дарами. Вообще говоря, во всей нашей Божьей рати нет ни герцога, ни графа, ни другого значительного лица, которому бы он более доверял и благоволил, нежели мне. Да, моя любимая, его императорское достоинство частенько увещевал и увещевает меня отдать под его покровительство одного из наших сыновей, он обещал осыпать его такими почестями и удостоить таким уважением, что не станет завидовать даже и нам. Поистине говорю тебе, ныне нет из живущих под небесами такого человека. Он щедрейшим образом одаряет наших князей, облегчает положение рыцарей подношениями, кормит бедняков раздачами. Близ Никеи есть укрепление Цивитоте, неподалеку от него расположен залив моря, по которому днем и ночью в Константинополь плавают собственные суда императора, доставляя оттуда бесчисленным беднякам в это укрепление пропитание, которое ежедневно распределяется между ними. В наше время, как нам кажется, не найдется государя, столь достойного во всех отношениях своими деяниями и помыслами. Твой отец, любимая моя, раздавал много и помногу, но столько едва ли было. Я хотел сообщить тебе эту малость о нем, чтобы ты хоть немного ведала, что это за человек.

Осада и взятие Никеи 14 мая – 19 июня 1097 г

«Деяния франков»

Итак, герцог Готфрид вместе с Танкредом и всеми прочими прибыл первым в Никомедию, и пробыли они там три дня. Герцог видел, что нет пути, по которому он смог бы привести войска в Никею[31]. Ибо такая большая армия не смогла бы пройти дорогой, по которой уже проходили многие. Герцог послал впереди себя 3 тысячи человек с секирами и мечами расчистить путь, так чтобы можно было беспрепятственно дойти до Никеи. Их путь лежал через узкую и чрезвычайно огромную гору, и воины оставляли после себя железные и деревянные кресты, чтобы паломники могли знать, куда им идти. Таким образом, на четвертый день, 6 мая, мы достигли Никеи, которая является столицей всей Романии [Румского султаната], и расположились там лагерем. Пока к нам не пришел Боэмунд, мы испытывали большую нужду в хлебе, так что одна лепешка продавалась за 20 или 30 денариев. Когда же прибыл рассудительный муж Боэмунд, он приказал доставить по морю больше продовольствия. Мы получали его одинаково по суше и по морю, и в Христовом воинстве настало великое изобилие.

В день Вознесения Господня мы двинулись на город со всех сторон и начали строить деревянные осадные орудия и деревянные осадные башни, с тем чтобы разрушить башни на стенах. Два дня мы штурмовали город с таким мужеством и непреклонностью, что уже начали делать подкоп под его стены. Турки, осажденные в городе, послали вестников к тем, кто пришел на помощь городу. В послании говорилось, что прибывшие смогут безопасно войти в город через центральные ворота, и с этой стороны им не будет оказано никакого сопротивления. Эти ворота в субботний день после Вознесения заняли граф Сен-Жильский [Раймунд Тулузский] и епископ де Пюи. Граф, подступая со своей стороны и находившийся под защитой Божественной силы, покрыл себя славой в битве вместе со своим храбрейшим войском, явив мощь земную. Здесь он обнаружил турок, которые напали на нас. Защищенный отовсюду знаком креста, он решительно устремился на них и победил. Турки обратились в бегство, и многие из них были убиты. Они вернулись вновь со свежими силами, радуясь и ликуя в предвкушении верной победы. С собой турки везли веревки, чтобы связать ими нас и повести в Хорасан [земли Ирана под властью сельджуков]. Подступая, они начали медленно спускаться с вершины холма. Но сколько бы их ни спустилось, они все остались лежать там с головами, отрубленными нашей рукой. Головы убитых наши с помощью пращи[32] забрасывали в город, чтобы еще больше устрашить турок. Затем граф Сен-Жильский и епископ де Пюи, посовещавшись, пришли к единому мнению относительно того, каким образом они будут делать подкоп под одну из башен, что была напротив их шатров. Были выбраны люди для осуществления подкопа, а также арбалетчики и лучники для их защиты. Подкоп довели под основание стены, подставили столбы и поленья и подожгли их. Все это делалось вечером, а затем башня упала, но, поскольку уже наступила ночь, наши не могли вступить в бой с турками. Той же ночью турки восстановили стену. Настолько прочную, что никто не смог проломить ее с этой стороны, когда наступил день.