Амадео. — Ксавьер бросил взгляд на наручные часы. — Могу я попросить тебя об услуге? В счет вчерашнего. — Он усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Я еду по делам. Раз у тебя появилась пара часов свободного времени, почему бы не составить мне компанию? Говоря проще, я хочу тебя кое с кем познакомить.

— Познакомить? — Датчик в автомобиле пиликал, предупреждая, что дверь открыта. — И с кем именно?

— Увидишь. Поедем на моей машине, если ты, конечно, согласен.

Амадео задумался. Ксавьер явно собирался втянуть его во что-то. Вряд ли можно завоевать определенную репутацию законными способами, на этот счет Амадео иллюзий не строил. Интересно, чем промышляет Ксавьер помимо того, что торгует сигаретами и развивает чужой бизнес. И потом, всегда можно отказаться, если условия тебя не устраивают. Золотое правило переговоров.

Поэтому он запер свой автомобиль и скользнул в темный, душный салон «мерседеса».

Сразу же Амадео ударил ладонью по кнопке открытия окна. Наглухо тонированное стекло медленно поползло вниз.

— Что такое? — мгновенно отреагировал Ксавьер. — Слишком накурено?

— Нет, — пробормотал Амадео, высунув нос из окна. — Слишком темно и жарко.

Тот достал сигарету из пачки.

— Надо же. Только не говори, что у тебя еще и клаустрофобия. Я уже начинаю подозревать, что ты и в самом деле изнеженный принц.

— Я… Я не знаю, с чего это началось. — Амадео не сводил взгляда с улицы. — Наверное, с маленького подвала, в котором я жил до того, как отец нашел меня. Однажды проснулся и обнаружил, что моя маленькая сестра умерла. Я был в таком ужасе, что мне начало казаться, будто стены сжимаются, грозя меня раздавить. Потолок хотел меня расплющить. Я еле мог ходить, однако сумел добраться до двери, и все прошло. И почему я тебе все это рассказываю?

Звук чиркнувшей зажигалки и запах табака.

— Понятия не имею. Может, потому, что я дважды спас тебя? — Ксавьер выпустил дым вверх, а Амадео резко перевел тему.

— Так куда мы едем?

— Хочу тебя познакомить кое с кем. Этот человек может быть очень полезен. В определенных ситуациях. Все остальное время ведет себя как взбалмошная девица, но не обманывайся этой внешней бесшабашностью.

— Вот как? — Амадео неопределенно хмыкнул. — Я уже в нетерпении.

Автомобиль умело лавировал в небольших заторах. В воздухе пахло недавно прошедшим дождем. Люди перебегали дорогу, спешили куда-то по залитым водой тротуарам. Дети, хохоча, с разбега прыгали в лужи, взметая миллионы брызг.

Некстати вспомнился тот день, когда он и Микки с Терезой попали под дождь. А ведь именно с этого все и началось…

— …будь настороже.

— Что? — Амадео повернулся к Ксавьеру. — Прости, я отвлекся.

— Амадео, если хочешь научиться вести дела, будь внимательней, — без тени раздражения ответил тот. — Я сказал, что тебе следует быть настороже и не вестись на провокации. А они будут, я это гарантирую.

— Хорошо. — Амадео все еще не понимал, о чем твердит Ксавьер, но предпочел согласиться.

Автомобиль затормозил у здания крупнейшего в городе телеканала «Новости и факты». Огромные, светящиеся в темное время суток буквы возвышались над городом подобно молчаливому наблюдателю, видящему все грехи. Непроницаемые окна производили впечатление полицейского, допрашивающего вас, но скрывающего свои истинные намерения за зеркальными очками.

Ксавьер вышел из машины и знаком приказал Амадео следовать за собой. Они вошли внутрь.

Амадео ожидал увидеть толпы людей, снующих туда-сюда, как это обычно бывает в офисах средств массовой информации. Он немало повидал подобного, разъезжая с отцом. Но здесь, в огромном вестибюле стояла такая тишина, что каждый шаг гулким эхом раздавался под потолком.

Даже не потрудившись остановиться у поста охраны, Ксавьер проследовал к лифту. Но не к общему, куда в этот момент садилась небольшая группа сотрудников, а располагающемуся чуть в стороне, который Амадео сначала принял за служебный вход.

В какой-то степени он оказался прав — лифт явно не служил местом общего пользования. Охрана Ксавьера осталась внизу, в кабине были только они вдвоем.

— Не пугайся, — произнес Ксавьер.

Пол внезапно ушел из под ног, а сквозь стены хлынул дневной свет. Амадео инстинктивно вцепился в поручень, прикрепленный вдоль стены, и почувствовал, как желудок подступил к горлу,

— Эффектно, не правда ли? — Ксавьер даже не шелохнулся. — Директор телеканала любит подобные трюки.

Амадео беспомощно вертелся, выискивая место, где взгляд не будет падать на пропасть, становившуюся все больше. С одной стороны — стремительно отдаляющаяся асфальтированная улица с микроскопическими людьми-муравьями, спешащими по своим делам, с другой — мраморный пол, мозаика на котором становилась все более отчетливой картиной. Руки и ноги холодели, сердце стучало быстрее, и, в конце концов, он зажмурился.

— Ты не против, если я постою немного так? — голос не дрожал, и на том спасибо.

— Понимаю, — хмыкнул спутник. — Самому в первый раз стало не по себе.

Наконец стеклянные двери раздвинулись, и Амадео поспешно шагнул на твердый, непрозрачный пол. Ксавьер вышел следом.

— Мы почти на месте. Помни, что я тебе говорил. Будь настороже.

Черная дверь с серебряной окантовкой сверкала ослепительной табличкой: «Генеральный директор телеканала «Новости и факты» Р. Кэмпбелл». Секретарь, молодой мужчина в строгом костюме схватился за трубку телефона, но Ксавьер, не дожидаясь, пока о его приходе сообщат, толкнул дверь и вошел. Амадео — за ним.

После мраморного пола белый ковер с коротким ворсом показался слишком мягким. Вдоль стен протянулись низкие стеллажи, сверкавшие хромированными полками. Одинаковые черные папки с белыми этикетками заполняли их сверху донизу. У огромного окна, занимающего всю стену, располагался стол черного дерева, на котором слева стоял тонкий монитор, а справа лежали аккуратно сложенные листок к листку документы.

В кресле за столом сидела женщина в строгом костюме и ослепительно белой блузке. Она держала у уха трубку радиотелефона и с недовольным видом выслушивала, что ей говорят. Затем холодно произнесла:

— Мне не нужны твои оправдания, Джейсон. Если не можешь выполнять свою работу — поищи другое место. — Она грохнула трубку на базу и устремила взгляд на Ксавьера. — Привет, дорогой. Что-то ты рановато.

На вид ей было около тридцати. Светлые волосы, небрежно сколотые на затылке, яркие