– Да ладно, хорошо еще не хрен с помидорами, – хихикнул Сашка и получил за это подзатыльник. Лера не любила скабрезные шутки.

Бумажка вернулась на стол. Но ненадолго. Ее уже читал Дима. И, похоже, текст ему нравился. Он улыбался.

– Маша, вообще-то остроумно. И это можно хорошо обыграть. Ну типа из тыквы получилась карета, на которой Золушка приехала на бал. Вроде как тыква до депутатского мандата довезет. Или что-то еще придумать. Но это точно не тухлая тема, Маша, с этим можно работать.

– Ты о чем? – напрягся Петр. – Нам завтра списки в избирательную комиссию сдавать, а ты про тыкву, карету, Золушку… Не пойму я тебя, Дима. Ты чей стратег?

– Твой…

– Ну и помни об этом.

– Я помню, – голос Димы стал сухим, как будто у него запершило горло. – Но и ты, Петр, пожалуйста, помни о том, что Маша тоже участвует в выборах. И мы не должны оставлять ее наедине с этой тыквой.

Повисла пауза.

Но Петр не успокоился. С плохо скрываемым раздражением он спросил:

– Кстати, Маша, как у тебя продвигается сбор подписей? Завтра последний день, если помнишь. Или тебя этим не грузят?

– Не знаю, – виновато ответила Маша.

– Мы на весь округ только пару твоих сборщиков видели, да и те бамбук курили.

– Я же говорю, не знаю.

– А кто знает?

– Лев Михайлович, наверное.

– А тебе ничего? Уютно быть марионеткой?

– Петр! Прекрати! – Резко прервал его Дима. – Что ты от нее хочешь? Да, марионетка. Да, тыква. Да, масло на голову. Но все может измениться, если умно разыграть эту партию. А ты, Маша, успокойся. Мы тебя не оставим наедине с этим Львом Михайловичем.

Лера, как всегда, задумчиво смотрела на Диму. И в этом взгляде читалось уже не удивление, а одобрение.

Губернатор не подвел, сдержал свое слово. Как и обещал, он позвонил председателю городской избирательной комиссии и попросил его «попридержать некоего Валенчука». Лев Михайлович понял это, как только переступил порог кабинета председателя.

Видимо, и по поводу самого Льва губернатор тоже дал какие-то разъяснения. По крайней мере, стоило политтехнологу представиться, как председатель избиркома услужливо затряс головой, придвинул стул, предложил кофе и изобразил внимание на одутловатом лице. И все это он сделал одновременно. Звонок губернатора преобразил ауру кабинета и неизгладимой печатью лег на его хозяина.

– Николай Николаевич, – протянул он руку для знакомства.

Рука была влажной. Лев Михайлович, улучив момент, вытер ладонь о брюки.

В принципе, можно было и не приходить, ограничиться звонком губернатора. Но Лев Михайлович любил лично контролировать процесс. Вся сложенная им конструкция могла разлететься, как карточный домик, если Николай Николаевич даст маху.

Влажная рука выдавала волнение председателя избиркома. Он отчаянно трусил. Лев Михайлович понимал, что главный вопрос, которой сейчас стоит перед Николаем Николаевичем, заключается в том, кого следует бояться больше – губернатора или российское правосудие. За махинации с подписями по выдвижению кандидатов в горсовет можно получить статью. Но губернатор покарает за непослушание. И еще неизвестно, кто строже. По крайней мере, наказание губернатора неотвратимо, а с законом всегда можно договориться, потому что между законом и нарушителем всегда стоят живые люди. А между провинившимся чиновником и губернатором никого нет. Если Сергей Палыч лично позвонил и попросил об услуге, то это знак: собственными руками в порошок сотрет, если что.

Страх плескался в глазах Николая Николаевича. И Лев Михайлович понял, что пришел не зря. Очень даже правильно сделал, что пришел. Нужно морально поддержать председателя избиркома. Но только аккуратно, иначе страх превратится в панику – и тогда пиши пропало.

– Приятно познакомиться, Николай Николаевич! – с чувством сказал Лева. – Всегда приятно пожать руку человеку, который делает дело, а не треплет языком.

В глазах председателя застыл вопрос: «Что вы имеете в виду?» – вместо этого он сказал:

– Ну что вы? Я – как все. Ничем не отличаюсь от товарищей. Мы же одна команда, только общими усилиями, так сказать, делаем дело.

В переводе с иносказательного это означало: «Если что, я один отдуваться не буду. Всех утащу с собой на скамью подсудимых». Лев Михайлович понял это и продолжил в той же иносказательной манере.

– Не скромничайте, Николай Николаевич. Вот взять меня. Кто я? Простой политтехнолог. И веду всего один округ. К тому же я человек неместный. Улетел – и нет меня, взятки гладки. А вам тут жить и работать. Я слышал, губернатор Чернышев вас очень ценит, доверяет вам, иногда даже с деликатными просьбами обращается.

Председатель избиркома покрылся пятнами.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего. Только то, что сказал. Губернатор эти выборы через свое сердце пропускает. Вы же видите, что в стране творится. Разные Навальные народ баламутят. Не дай бог новая смута начнется. Сергей Павлович, как мудрый рулевой областного корабля, не может устраниться от ситуации с выборами.

– Да-да…

– И ведь не понимают эти молодые, через что пришлось стране пройти…

– Да-да…

– Не жили они в девяностые…

– Да-да…

– Ничему их майдан не научил. А ведь умный учится не на своих ошибках, а на чудовищных исторических ошибках украинских соседей.

– Да-да…

– Не понимают, что страна таких размеров и с такой этнической неоднородностью не может жить по лекалам западной демократии…

– Да-да…

Лев Михайлович чутко прислушивался к голосу Николая Николаевича. И с удовлетворением отмечал про себя, что эти регулярные «да-да» становятся все тверже и увереннее.

– Я слышал от Сергея Павловича, что есть тут местный бузотер, некий Петр Валенчук, парень неглупый, но наивный. Рано ему еще в политику идти, ой рано! Сколько дров может наломать, окажись он в горсовете.

– Да-да…

– И ведь себе, дурачок, жизнь сломает. Вообразит себя государственным деятелем, будет депутатским мандатом людей пугать. Надо бы поберечь парня. Повзрослеет, возмужает, тогда и милости просим, хоть в горсовет, хоть в областной парламент. Да хоть в Государственную думу. А пока рано ему, завиральные идеи в голове, чуждые нам лозунги… У губернатора просто сердце болит за этого Валенчука. Своих детей, как вы знаете, у него нет, так он за молодежь болеет как за родных.

– Да-да…

– И ведь никто не спорит, что молодежь в горсовете нужна. Очень нужна! Но только без этого вот экстремизма во взглядах, без этого революционного запала, без завиральных идей. Нужна созидательная молодежь, умеющая ценить традиции и специфику нашего отечества.