– А что это меняет? Можно, конечно, назло фашистам отморозить уши. Только зачем? Сейчас она в игре. Да, в качестве пешки. Но ведь от нас зависит, пройдет ли эта пешка в дамки.

– Политика не делается грязными руками, – гордо сказал Петр.

– Знаешь, я, наверное, тебя сильно расстрою, но она только грязными руками и делается. Странно, что ты это еще не понял.

– А ты, значит, понял? А может, все проще? Может, ты вообще с самого начала за Машку болел?

Это были риторические вопросы. Все понимали, что Петр просто психует и отвечать на эти вопросы не нужно. И очень удивились, когда Дима встал и спокойно сказал:

– Да, я с самого начала ставил на Машу, потому что я не ставлю на слабые фигуры.

Ребята притихли. В полной тишине Дима пошел к дверям. На пороге он обернулся:

– Завтра начнем планировать Машину кампанию. Жду всех, кто считает, что лучше Маша, чем ничего. И всех, кто понимает, что она достойна представлять молодежь в городской думе.

Он подмигнул Маше и вышел.

– Офигеть! – Реакция Леры была утомительно однообразной, но от этого не менее искренней.

Лев Михайлович имел колоссальный опыт авантюрных действий. Можно даже сказать, он был чемпионом прохиндейства. Но на этот раз даже он волновался.

На час дня был назначен прямой эфир с кандидатами в депутаты по его округу. Прямой эфир – вещь волнующая. Особенно когда участвуешь не сам, а твой клиент. Людмиле Шиловой предстояло произвести фурор в сложных технических обстоятельствах – при полном физическом отсутствии. Сложность задачи подзадоривала Льва и приятно щекотала нервы. Правда, от волнения пересыхало во рту, и приходилось частенько бегать к кулеру. А потом, соответственно, в туалет.

Тем временем в студии на равном удалении друг от друга установили четыре тумбы, стоя за которыми кандидатам предстояло убедить избирателей, что нет большего счастья, чем отдать голос в их пользу. Обычный рынок, где каждый рекламирует сам себя. Сколько таких эфиров с выгодой для себя провел Лева! Но на этот раз ему трудно было справиться с волнением. И на то были причины.

Он еще раз открыл ноутбук и проверил видеофайлы, собранные в папке «Шилова». Подумал, что после эфира надо папку переименовать. Как-нибудь типа «Монте-Карло» или «Домик в деревне». Именно туда он уедет, когда закончится вся эта кутерьма с выборами. Уедет пожить тихо и небедно, помаленьку тратя деньги, полученные от губернатора Чернышева. Правда, он еще не решил – в Монте-Карло податься или в глухую русскую деревню, чтобы вокруг тишина, покой и никакой политики.

Файлы открывались быстро и как будто даже охотно. Они были похожи один на другой, словно сделаны под копирку: белая стена с гербом Зауралья и на этом фоне говорящая Людмила. Если смотреть без звука, то все файлы одинаковые. Везде неизменный герб и Людмила. Лев Михайлович усмехнулся, подумав, что это и есть самые дорогие сердцу Чернышева предметы бытия: герб и Людочка – золотой фонд Зауралья.

Но внешне одинаковые файлы имели контрастные названия. Если бы экран ноутбука мог что-то чувствовать, его бы переполнила гордость за такое серьезное наполнение. Папка «Шилова» при раскрытии вываливала на экран россыпь социально озабоченных файлов: тут и «Бедность», и «Инвалиды», и «ЖКХ», и даже «Вывоз мусора». Было представлено и более фантазийное направление. Например, «Референдум по поводу установки статуи Ермаку вместо статуи Ленину». Особым значком он отметил файлы с налетом интеллектуальности: «Осмысление Зауралья в контексте евразийства» и «Место Зауралья в теории Рериха». Но Лев Михайлович очень надеялся, что эти файлы не пригодятся. Он остался не вполне доволен их качеством, хотя и бился над ними довольно долго. Людочка все время путала Рериха с Ремарком, а евразийство с евроремонтом. Но на всякий случай пусть и такие файлы будут. Прямой эфир – дело тонкое, никогда не знаешь, о чем пойдет разговор. Тем более что ведущего ток-шоу в тонкости операции не посвящали.

В студии суетились технические работники. Устанавливали свет, расставляли на тумбы стаканы с водой, перекрикивались по служебным нуждам:

– Галя, ну я же просил коммунисту под ноги кирпич положить, а то его тумба скроет.

– Господи, ростом не вышел, а туда же, в политику.

– Галя, ты договоришься!..

– Что я такого сказала?

– А подумать?

– Ой! – Галю сразила наповал догадка, она вскинула глаза вверх и искренне извинилась за свое предвзятое отношение к людям маленького роста. – Нет-нет, ничего, даже в народе говорят: мал клоп, да вонюч.

Но суета поглотила эту неловкость. Время прямого эфира стремительно приближалось.

Лев Михайлович вышел прогуляться по коридорам местного телецентра. Вот спешит на коротеньких ножках пожилой кандидат от коммунистов. По лицу видно, что он не особо волнуется. Понятное дело, его речи давно обкатаны на разных митингах и собраниях. Да и что зависит от его речей? Бюллетени ему в корзину кладет сама жизнь. Закрыли школу в поселке, ему сразу добавились голоса избирателей. Прорвало трубы – и опять он в шоколаде. Люди голосуют не за него, а против тех, кто у власти. И даже если он будет говорить полную ерунду, голоса ему обеспечены. Но не на этот раз.

Лев Михайлович внимательно изучил демографический состав жителей округа. Сплошные молодежные жилые комплексы. Детские коляски у подъездов в три ряда паркуются. А молодежь за коммунистов голосует плохо, такой тренд. Если бы коммунисты спросили Леву, точнее, наняли бы его вести кампанию, он разыграл бы карту молодого и буйного борца, с эдаким уклоном в сторону Павки Корчагина. Подобрал бы одухотворенное лицо с фанатичным блеском глаз, суровый разлет бровей. Тогда шанс определенно был бы. Но коммунисты к Леве не обратились. Они вообще на деньги прижимистые. Политтехнологов нанимают редко и платят им мало. Им привычнее надеяться на закрытую школу и прорвавшуюся трубу. На этот раз эта тактика их подведет. За этого уже бывшего в политическом употреблении кандидата молодежный округ не проголосует. Лев Михайлович прикинул и бросил ему на счет процентов пять-семь, не больше. С этого фланга угрозы не ожидается. Даже волноваться не стоит.

Проходя мимо гримерной, Лев Михайлович задержался. В кресле перед зеркалом, закрыв глаза, сидела крупная женщина. Ее обрабатывали в четыре руки. Одна девушка занималась волосами, другая облагораживала лицо. Спесивый профиль, морщинистая шея и крючковатый нос. На плакатах «Единой России» она была симпатичнее. Лев Михайлович опытным взглядом прикинул, сколько усилий понадобилось фотографу для получения такого результата, и подумал, что надо раздобыть телефончик этого фотомастера. Всегда полезно иметь контакты профессионалов такого уровня. Лев Михайлович не стал задерживаться. Стоять в дверном проеме было неудобно, да и ненужно.

С этим персонажем все ясно. Лев Михайлович прикрыл глаза и отчетливо услышал, что прозвучит в эфире. Скажут про перспективы и начинания, про достижения и свершения. У каждой партии есть свой корпоративный гимн. Женщина расскажет про открытие новой школы, а коммунист выкрикнет про закрытие старой, она – про укладку плитки, он – про прорвавшуюся трубу. Так и будут петь дуэтом, тузить друг друга. Эта музыка Леве не страшна. Такие концерты больше не собирают аншлаг. У избирателей поменялись запросы, и Лева это чувствует. Никакие избирательные технологии не заменят чутье, которое либо есть, либо нет. И если его нет, то политтехнологом не стать. Сколько Лева повидал таких, которые все умные книжки прочитали, все заморские опыты изучили, а приезжают в регион и сливают кампанию, потому что они мозгами избирателей понять хотят, а их нужно кожей чувствовать.