костяными крючьями, иглошерстень тащил добычу вниз, к выходу. Истошно вереща, мужик размахивал руками, хватаясь за все, до чего мог дотянуться, но пальцы не выдерживали, срывались, и несчастный съезжал все ближе и ближе к распахнутому зеву врат, где, пришедшие на помощь собрату, уже поджидают прочие твари, готовые наброситься, растерзать, разметать еще трепещущие кровавые ошметки.

Народу все пребывало. Высыпавшие из корчмы посетители махали руками, бестолково перетаптывались, наперебой советовали, но, косясь на жуткую тварь, не спешили прийти на помощь. Зубло зарычал, рванулся, в несколько прыжков преодолев разделяющие ступеньки. Нож прыгнул в руку, угрожающе уставился на противника. Рядом зашуршало, сбоку возникло побледневшее лицо Бегунца, что выставил нож перед собой, донесся дрожащий голос:

- Уверен, что сдюжим?

- Сдюжим, чай не впервой, - выдохнул Зубило сдавленно. - Возле кузни же сдюжили. А ведь там потяжелее было...

Глядя, как помощники замерли перед иглошерстнем в угрожающих позах, Шестерня брезгливо скривился. В желудке, разбавленная хмелем, колышется похлебка; в мышцах, оставшись от работы, разлита приятная слабость; свежий прохладный воздух потоком вливается в легкие. Наверняка и парни испытывают то же, не может быть чтобы не испытывали. И на тебе! Нет, чтобы просто наслаждаться жизнью, нужно обязательно ввязаться в драку, да не с орясиной, пусть даже в полтора раза больше и кулаками, что твоя голова, а с жуткой опасной тварью. Ну сожрет одного, ну утащит другого. Только и дел. Все воздух чище, да и места больше. Родные съеденного сами же потом и поблагодарят... Так ведь нет. Ну что за настырность?!

С тяжелым вздохом Шестерня потащил из петли секиру, поправил щит, и решительно зашагал вниз. Заслышав за спиной шум, парни сперва вздрогнули, но, узрев мастера, обрадовано улыбнулись, пропуская, раздались в стороны. Меж тем ситуация не изменилась. Иглошерстень с прежним упорством тащит жертву вниз, мужик же орет, машет руками так, что не подойти, хватается за камни, но неумолимо скатывается все дальше и дальше.

Стиснув кулаки от бессилья, Зубило прошипел:

- Мы не достаем до твари! Ножи слишком коротки!

- А лестница слишком узка, не обойти, - произнес Бегунец скороговоркой.

- А чего за руки не вытянули? Испачкаться боитесь? - рявкнул Шестерня.

Пряча глаза от стыда, Зубило прошептал:

- Мы пытались, но... сил не хватило.

Вкладывая секиру в петлю, Шестерня проворчал:

- Вот ведь немощные... Ладно, небось втроем осилим, хватайте.

Шесть рук протянулись, как одна, ухватили мужика, потянули. Иглошерстень ощутил сопротивление, вздыбил шерсть, глухо заворчал, однако тянуть не перестал. Шестерня сперва тянул вполсилы. Что уж там, втроем против пса, пусть и покрытого иглами! Но тело не подалось, словно мужик врос в ступени. Шестерня напрягся, стиснул зубы. Рядом, багровые от напряжения, застыли помощники. На висках набрякли жилы, глаза вытаращены, рожи перекошены, что значит, оба тащат изо всех сил. Но проклятая тварь на удивление сильна, просто невероятно! Уперевшись в ступени, тащит и тащит, не ведая усталости. Словно и не одна, а, вцепившись друг в друга, тащат еще десяток!

- Не вытягиваем, - прохрипел Зубило, - не хватает сил.

- Потому что работаем, - прорычал Шестерня. - После работы какие силы?

- Но ведь не бросать же его! - воскликнул Бегунец, едва не плача.

Шестерня мельком обернулся. Вся площадка позади забита народом, пещерники орут, машут руками, советуют наперебой, но подойти не спешат, с интересом наблюдая за происходящим. Кряхтя от натуги, Шестерня выдавил:

- Не получается так, нужно по-другому.

- Как? - Зубило повернулся, взглянул с мукой.

- А ногу ему отрубим! И все дела.

Мужик, что, казалось, давно потерял все силы, встрепенулся. В глазах, затуманенных болью и усталостью, протаял ужас. Он замотал головой, замычал, задергался. Послышался громкий треск. Не выдержав нагрузки, штаны лопнули. Вцепившийся в штанину иглошерстень покатился вниз по лестнице, мужик, наоборот, взметнулся вверх, с размаху влетев в орущую позади толпу. Шестерня завалился навзничь, едва успев прикрыться руками от рухнувших сверху помощников.

Дальше все смешалось. Вопли испуганных пещерников, грохот доспехов, леденящий душу вой. С трудом поднявшись, Шестерня едва успел отшатнуться, когда мимо, едва не сбив с ног, пронеслось белесое. Еще один иглошерстень! За ним следом возник еще, однако, помощники успели подняться, и, ощутив препятствие, он просто метнулся в сторону, перелетев боковину, исчез в черноте внизу.

- Получилось! - Зубило сжал кулак, оскалился зло. - Кто сказал, что не справимся?

Бегунец улыбнулся, подскочил к спасенному, что застыл, вперив глаза в пространство, затряс, раз за разом повторяя:

- Очнись, очнись же, все закончилось.

Под многочисленными ногами заскрипели камушки, воздух заполнился гомоном. Толпа, что до того стояла поодаль, набежала с радостными воплями. Их окружили, принялись теребить, одобрительно похлопывать по плечам. От голосов зазвенело в ушах, а от улыбок и лиц перед глазами началось мельтешение, так что Шестерня несколько раз с силой протер лицо, принялся потихоньку пятиться, стремясь выбраться из не в меру дружелюбных объятий.

- Что происходит?

От скрипучего голоса за спиной Шестерня вздрогнул, стремительно развернулся. Пятью ступеньками ниже стоит Креномер, руки скрещены на груди, губы поджаты, в глазах холод.

- Я спрашиваю, в чем дело? - повторил староста требовательно.

- Так ведь иглошерстни напали, - отозвался кто-то бодро.

Креномер вопросительно вздернул бровь, спросил едко:

- И вы собрались, чтобы обсудить эту замечательную новость?

- Так ведь уже прогнали, - отозвался тот же голос, но уже не столь уверенно.

- Всех? - В голосе старосты звякнул металл. - Я спрашиваю, всех прогнали?

- Кто ж ведает... - едва слышимый, отозвался кто-то. - Шуму не слыхать больше, видать всех. Вот только знать бы, как в деревню проникли.

Креномер перевел взгляд, отыскивая собеседника, произнес жестко:

- Не уверен - проверь. Все проверьте! А что б твари по деревне не шастали, врата научитесь запирать.

- Неужто не заперты? - ахнул кто-то.

- Заперты. - Староста кивнул. - Сейчас заперты. До того нараспашку были.

Народ заволновался, послышались возгласы:

- Кто мог забыть?

- Кто последний выходил, тот и забыл.

- А кто последний?

Креномер поднял руку, так что селяне враз замолчали, сказал с нажимом:

- Кто выходил - узнаем вряд ли, да и не столь важно. Но, на будущее, будьте внимательнее. Твари смелеют, появляются чаще. Боюсь, дальше будет лишь хуже.

Он двинулся вперед. Толпа разошлась, уступая дорогу. Пройдя мимо Шестерни, Креномер остановился, обернувшись, бросил:

- Мы говорили о двух седьмицах? Даю тебе одну!

Креномер ушел, остальные побрели следом. Косясь на уходящих, Бегунец с