голос брата вызвал у меня слезы на глазах. Каждый день я испытывала беспокойство за него. — Где ты был?

Прежде чем Дима ответил, стояло молчание.

— Ты знаешь, я не могу сказать. Я позвонил, как только смог. Блять, София. Маттео Росси?

— Да, знаю. Все это часть блестящего плана Пахана. Торговые договоренности и все такое.

— Я не знаю, во что он играет, — пробормотал он. — Росси тебя обидел?

Оставалось только надеяться, что никто не подслушивает звонок.

— Нет, он не обижает меня, — я жевала губу, не зная, что ответить на следующий вопрос. — Что ты знаешь о нем? — почему-то запросить информацию о муже было похоже на предательство, но мне нужна была вся возможная помощь, чтобы разобраться в нем.

Дима вздохнул, и я представила, как он ходит взад и вперед. Он никогда не мог усидеть на месте.

— Никогда не встречал его, и кто знает, насколько из того, что о нем говорят, правда. Его дядя убил его родителей и занял пост Дона. Росси было всего двадцать три года, когда их убили, но он смог повести за собой достаточно людей, чтобы убить дядю и вернуть себе город. Его прозвище — Ангел Смерти.

Мне хотелось закатить глаза, услышав еще одно драматичное прозвище.

— Ты знаешь что-нибудь о его личной жизни? Я имею в виду… как ты думаешь, он будет хорошим мужем?

Наступило долгое молчание.

— Не знаю, может ли кто-нибудь из нас стать хорошим мужем. Но если он причинит тебе боль, то я прикончу его, обещаю тебе это.

Тяжело сглотнув, я прошептала:

— Скучаю по тебе.

Дима вздохнул.

— Я тоже по тебе скучаю. Просто… будь осторожна, ладно? Я слежу за слухами о торговле людьми в целях сексуальной эксплуатации. Торговля проститутками не нова, но она сосредоточена на северо-востоке. Были некоторые предположения, что в этом замешаны итальянцы.

По мне пробежал холодок.

— Нет, это не правда. Это албанцы.

— Больше, чем просто албанцы, — сказал Дима. — Но Росси традиционно был против торговли проститутками в Нью-Йорке, так что, возможно, ты права. Мне нужно разобраться с Финнеганом, — он пробормотал последнее предложение. — Несмотря ни на что, тебе нужно оставаться начеку.

Анджело вернулся с двумя большими бумажными пакетами в руках.

— Буду осторожен, — мои щеки покраснели под взглядом телохранителя, как будто меня поймали на чем-то неправильном. — Могу ли я связаться с тобой по этому номеру?

— Нет, — сказал Дима. — Но я позвоню, когда смогу. Оставайся в безопасности.

А потом линия оборвалась.

— Кто это был? — спросил Анджело, ставя еду на прилавок.

— Мой брат.

В том, что я разговаривала с Димой, не было ничего плохого, но, услышав, что он с подозрением относится к моему мужу, я почувствовала тревогу, как будто скрывала какой-то секрет.

Анджело вытащил еду из сумки, внимательно наблюдая за мной.

— Все в порядке, принцесса?

Я натянула улыбку на лицо.

— Да, все в порядке. Я просто скучаю по брату и сестре.

Хотелось спросить Анджело о торговле людьми, но что-то удержало меня. Мне никогда не разрешали задавать вопросы о бизнесе Семьи, и я не хотела, чтобы Маттео выплеснул гнев на Диму. Я отказываюсь верить, что Маттео участвует в торговле людьми. Он спас Катю и Стасю, делал все возможное, чтобы выяснить, кто виноват. Но происходило что-то большое. Меньше всего мне хотелось, чтобы мой муж думал, что я пытаюсь влезть туда, где мне не место.

— Все в порядке, — сказала я, выхватывая у него одну из сумок.

— Давай просто поедим.

Анджело наклонил голову, его глаза были мягкими и не давили меня, и я выкинула этот разговор из головы.

26

СОФИЯ

Я взглянула на упаковку жевательных конфет с марихуаной, лежащую на кофейном столике передо мной. Анджело ушел несколько часов назад, поменявшись с Энцо, который находился на посту у входной двери. Близилась ночь, у меня начинало все болеть, и мне становилось скучно.

Доктор Амато дала мне жевательные конфеты, сказав, что они помогут облегчить боль, но я не была уверена, стоит ли их принимать. Что, если бы у меня появилась какая-то странная реакция?

Я схватила телефон и набрала номер Милы. Она не ответила на мое сообщение, поэтому я не ожидала, что сейчас она ответит на звонок. Мое сердце чуть не выскочило из груди, когда я услышала ее голос на другом конце.

— Мила, где ты была? Ты в порядке?

— Прости, — сказала она шепотом. — За мной пристально следят, поэтому я не смогла воспользоваться телефоном. Я просто решила подзарядить его, прежде чем позвонить тебе.

Мое сердце сжалось от страха в ее голосе.

— Что происходит?

— Я не уверена, — сказала она. — Пахан большую часть времени отсутствовал, проводя засекреченные встречи. И он все еще заставляет меня посещать все эти обеды и светские мероприятия с женами Братвы. Такое ощущение, что он что-то замышляет

— Он всегда что-то замышляет, — моя челюсть была сжата, пальцы постукивали по кухонной стойке. — А мама?

— Прячется в своей комнате. Не видела ее несколько дней.

— Ничего нового, — пробормотала я.

Думаю, это слишком — просить женщину, которая нас родила, проявлять хоть какой-то интерес к благополучию дочери.

— С тобой все в порядке? Пахан не… причинил тебе вреда, верно?

Прежде чем Мила ответила, повисла тишина.

— Нет, ничего такого. Почему ты спрашиваешь?

Черт, неужели я сболтнула слишком много? Я не хотела, чтобы Мила знала о жестоком обращении отца ко мне. Отчасти потому, что я не хотела, чтобы она тратила больше сил на беспокойство обо мне, чем она уже потратила, но также и потому, что мне было стыдно. В глубине души я считала, что раз такое происходило, то со мной что-то не так. Хоть это и было неправдой, но все равно стало черной меткой, которая меня до сих пор преследует.

— Я просто волновалась, — сказала я.

— Ну, я беспокоилась за тебя. Ты в порядке?

— Да, все… хорошо, — Мила издала взволнованный звук. — Боже мой, расскажи мне все, — закричала она шепотом.

— Я так и сделаю, но сначала хочу сказать, что только что звонил Дима.

— О, я рада. Он связался с Николаем и взял твой номер, но у меня не было возможности поговорить с ним, потому что я была на дурацком благотворительном ужине. С ним все в порядке?

— Кто знает, — фыркнула я. — Он мне ничего не сказал. Но, по крайней мере, он все еще жив.

Я задумалась, стоит ли мне рассказать Миле об угрозе торговли людьми в целях сексуальной эксплуатации, но решила подождать.