— Насть… Что делать-то?

— Я не знаю… Нужно поговорить с Кириллом, наверно. Он имеет право знать.

— Ты дура совсем, что ли? Ты что семейку эту не знаешь? Они тебя или на аборт отправят или ребенка отнимут. Нет! Тебе нужно бежать.

— Алин, ну какой «бежать»? — усмехнулась я.

Она подскочила на ноги, схватила меня за шкирку и резко подняла вверх.

— Ты слышишь меня? Бессаев — старший чудовище!!! Он никогда не допустит, что бы в прессе обсуждали его внука и сироту-нищенку в одном предложении. Они женят этого идиота на той, кто повыгоднее для бизнеса, и ребенка твоего им вручат. А тебя если в канаве не найдут, то обрадуешься, что в психушку загремела.

— Ты о чем? — я не на шутку испугалась подобного расклада. Алина говорила всё это так серьезно, что не поверить было сложно…

— Не важно, мне Стас кое-что рассказал. Но сейчас не об этом. Собирайся! Бери всё самое необходимое и поедем на автовокзал.

— Но куда я потом?

— К мамке моей. В этой дыре тебя искать никто не будет. А меня пусть хоть пытают, я не скажу. Тётка моя в местном роддоме работает. Запишет тебя под чужим именем. Эти уроды не найдут, не переживай. — И выскочила из комнаты.

Я на автомате собрала всё, что смогла собрать своими трясущимися руками. Через 15 минут вернулась Алина.

— Так, слушай внимательно. Телефон свой оставляй, связь будем держать через маму мою. Деньги ей на карту я перевела. Последнее время тратиться было не на что, Стас всё оплачивал. Оставите их. На первое время после родов хватит. Я поднакоплю, продам кое-что и переведу ещё.

— Алин, я…

— Настя, замолчи и слушай. Пока будешь ехать — я тётку предупрежу, попрошу от Аньки моей привезти тебе детские шмотки и всякую дребидень. Доча её родила пару лет назад, но вещи хранит, всё думает второго заводить, да не решиться пока. Тебе хоть и рано еще, но пусть будут, так спокойней. Мама встретит тебя на конечной станции. Узнаешь её сразу. Как встретитесь — позвоните. Но на этом всё! Созваниваться будем не чаще раза в неделю, а то и реже. Я раньше матери так и звонила. Если начнут мой номер пробивать, не нужна подозрительная активность.

— Алин, откуда ты всё это знаешь? — я поразилась быстроте и профессионализму реакции подруги.

— Ай, не на тот факультет поступила, видать. — Отмахнулась от меня.

— Ладно, только давай заедем кое-куда.

Через 40 минут я сидела на лавочке у могилы родителей. Алина осталась у центрального входа, дав мне возможность попрощаться.

Я проговорила в голове тысячу слов для родителей. Встала… Подошла ближе.

— Позаботься о ней… — погладила папино лицо, и с грустью взглянула на маму.

Мы приехали на автостанцию раньше положенного времени. Алина купила билет, и наматывала круги возле автобуса, подгоняя водителя.

За 5 минут до отбытия мы разревелись и обняли друг друга.

— Спасибо тебе! Спасибо, Алина! Я сама не справилась бы.

— Прекрати, тебе нельзя нервничать. Семестр закончится и я приеду. Береги себя и моего крестника. — Улыбнулась она мне, поцеловала в щеку и затолкала в салон.

Отъезжая, я смотрела на подругу и на ту жизнь, которую оставляю. Но ради моего малыша я должна справиться. Тревога внутри никуда не делать, а, кажется, разрасталась ещё больше.

Кирилл

Она не должна была узнать. Не так. Не сейчас.

Потом бы я всё ей рассказал, всё объяснил бы.

Эта ночь… она могла всё изменить… Дать нам второй шанс. Я бы всё простил, всё забыл бы, но наверно есть ошибки, которые невозможно исправить.

Я сказал ей, что люблю… Не собирался, но это был не рефлекс, не помутнение рассудка из-за бешенного удовольствия. Это была правда. После той нашей ночи, 2 года назад, я ничего не испытывал трахая очередную проблядь. НИЧЕГО…

Меня заклинило на ней.

Каждую ночь пытался выбить её образ из головы. Менял девок, как носки, а ничего не получалось. Всегда перед глазами… Всегда осуждающий взгляд, сменяющийся ехидным оскалом. А тут… Эта ночь… Настоящее сражение, борьба и расплата за ту боль, которую причинили друг другу. На какой-то миг мне показалось, что я простил ее. Мне этого захотелось. Понимал, что после этой ночи она больше никогда не будет моей, и знал, что сдохну без нее.

Но пусть лучше сдохну потом, если она опять меня предаст, чем буду корчиться без нее сейчас.

Когда сказала, что я проиграю, я чуть не рассмеялся. Еле удержал язык за зубами, ведь она ещё не знает, что я уже проиграл… Проиграл ей!

А потом всё, как в дешевом сериале. Эта тварь Карина… И как только узнала про тот глупый и не состоявшийся спор. И всё… Настя пропала. Ушла из университета, сменила номер, вроде как съехала с общаги.

Никто не знал где она. Ни Стас, ни Тимур, ни Алина. Хотя последняя могла и врать.

Мои веселые алко-ночи сменяли беспощадные дни. Каждое утро начиналось с жесткого бодуна, а вечером всё по накатанной. Но до тех пор, пока меня не вызвал к себе отец.

Ехать не хотелось, но я не появлялся дома уже 2 недели. Над матерью издеваться не хотелось.

Вошел в дом, и побрел на звук телевизора. Мама сидела на диване и смотрела какой-то сериал.

— Сынок, привет! Проходи, отец еще не приехал.

Я присел рядом с ней, а она посмотрела на меня с таким сожалением, как на ребенка.

— Что с тобой происходит, Кирюш? — мама ласково погладила меня по волосам, и я сорвался. Спрятал лицо в руках и тяжело выдохнул.

— Мам, я такой идиот. Она же… Она ведь всё для меня. Плевать, что предала. Плевать, что продала меня. Я люблю её так сильно. Внутри дыра огромная все эти 2 года была. Ныла, пекла, кровила, а тут…Снова она появилась и всё… Понимаешь? Всё заполнилось. Всё зажило и боль отступила. Увидел ее в универе и понял, что 2 года не дышал, а сейчас получилось. Но я ее так обидел. Она не простит… — услышал всхлып и поднял лицо на мать.

Она плакала, и смотрела на меня уже не с сожалением, а стыдливо прятала глаза.

— Мам…?

— Кирюша, мне нужно тебе кое-что рассказать. Прости сынок, я ведь не знала, что ты её так любишь… — договорить она не успела, нас отвлек телевизор. Звук сирены скорой и экстренный выпуск новостей.

Мы застыли от той картины, которая разворачивалась на экране. Повсюду покореженные машины, разбросанные вещи, плач людей, крики детей. На это невозможно было смотреть. Ведущий за кадром продолжал описывать происходящее, а оператор наводил камеру то на лужи крови на асфальте, то на железные останки машин. Но потом камера замерла. Она была направлена на землю, а точнее на раскрытый паспорт. Перепачканный кровью, раскрытый паспорт, а с него на меня смотрела… Настя…