– Замечательно, но я говорю о публичности. Если мы назовем это дело «Коралловый проект Кита Белмонта», его сразу же поддержат СМИ. Я бы сделал существенный взнос, чтобы раскрутить проект, в том числе и на кампанию в прессе. – Он достает пачку сигарет. – Ты не возражаешь, если я закурю?

– Кури, пожалуйста; когда Уэсли вернется, я попрошу его принести пепельницу.

Кит глубоко затягивается, и я, видя блеск в его глазах, благодарю бога за то, что ни одна из моих дочерей не присоединилась к длинной череде его жен. Я думаю о том, как Лили жертвует собой, рассылая везде заявки на гранты, хотя предпочла бы потратить это время на работу на рифе. Взнос Кита освободил бы ее от необходимости заполнять множество форм. Но стоит ли оно того?

– Кит, почему тебя так интересуют кораллы?

– Веришь или нет, но у меня есть совесть. Если я могу восстановить риф, значит, я делаю что-то на благо планеты, оставляю наследие. Называй это компенсацией за мои перелеты на частных джетах и за пожирающие бензин машины.

– Ты мог бы просто поддержать ее благотворительным взносом, вместо того чтобы брать на себя управление.

– Ви, я фронтмен. Не в моем стиле оставаться на заднем плане. – Улыбающийся Кит напоминает мне крокодила, предвкушающего сытный обед. – Я бы отправил ее старую лодку на свалку и купил бы ей новую. Это старое корыто проржавело насквозь. Нам нужна современная система GPS и больше кают для дайверов.

– «Возрождение» принадлежала ее матери, Эмили. Это последнее звено, что связывает их.

– Это, конечно, трогательно, но восстанавливать риф нужно быстро. А потом мы перебрались бы на другой остров и приступили бы к работе там. Лили нужно подписать бумаги завтра, пока я не передумал. Мой адвокат хочет закрепить все условия.

– Она читает мелкий шрифт.

– Только сумасшедший может отказаться от такого большого пожертвования. – Кит пристально вглядывается в мое лицо. – Ты слышала о Томми Ротморе?

– Только что. Ужасно жалко, правда?

– Думаешь, это как-то связано с исчезновением Аманды?

– Не имею ни малейшего представления, но я верю в нашего детектива.

– Соломона Найла? Неплохой парнишка, но неумелый.

– Почему ты так думаешь?

– На этой неделе в мой дом вломились. Он не знает, что искать, и он очень торопился, поэтому быстро ушел.

– Кит, он занят. Аманду Фортини не могут найти несколько дней.

Улыбка музыканта чахнет, когда он выпускает очередной клуб дыма. Не знаю, зачем пришел Кит – шантажировать Лили и собирать сплетни, – однако он не на ту напал. От меня он не услышит ни одной подробности, если это может поставить под угрозу расследование Найла.

– Кит, чем ты занимался с тех пор, как вернулся на Мюстик?

Белмонт с недовольной гримасой принимает смену темы, а затем произносит целую речь о ежедневных заплывах, о здоровом питании и об очищении души. Выясняется, что он много недель провел в Балийском центре йоги и вернулся обновленным. Он отказался от кофе, алкоголя и наркотиков. Этот человек заново открыл для себя веру в бога, от которой отказался в годы своей необузданности. Все это звучит очень мило, от моего внимания не укрылся большой золотой крест на золотой цепочке у него на шее, однако все эти внешние проявления не убеждают меня. Взгляд у него холодный, как вечная мерзлота; и вот наконец-то выясняется причина его визита…

– Ви, пусть Лили решит. Я всего лишь делаю для нее доброе дело.

– Я не могу влиять на нее; она сама делает выбор.

На лицо Кита возвращается крокодилья улыбка.

– Пожалуйста, скажи ей, чтобы позвонила мне до того, как я сниму свое предложение.

Он бросает окурок на мраморные плитки пола, затаптывает его и уходит. Мое сердце бьется учащенно, и мне неуютно. Кит Белмонт нашел способ очистить свою совесть за все грехи, что он совершил, но я очень надеюсь, что у Лили хватит ума отказаться. Пусть у Кита Белмонта достаточно харизмы, чтобы раскачать целый стадион своих фанатов, однако общаться с ним один на один – все равно что беседовать с гремучей змеей.

Детектив-сержант Найл заходит в бар «У Бейзила». Там пусто, если не считать нескольких отдыхающих, задержавшихся на острове до окончания шторма. Они, кажется, рады продлить свой отдых, попивая бесчисленные коктейли, и в восторге от того, что у них неожиданно появилось свободное время. Найл замечает в углу Декстера Адебайо и удивляется тому, как сильно тот постарел. Совершенно ясно, что Декс продолжает использовать бар в качестве своего офиса – на столе лежит его мобильник и стопка бумаг, – но в нем трудно узнать того беззаботного парня, который пятнадцать лет назад учил Найла нырять. У него отсутствующий взгляд, как у сломленного человека. Сержант улыбается ему, хотя тот чем-то занят.

– Рад видеть тебя, Декс. Как дела?

– Как всегда, Соломон. Я думал, ты останешься в Великобритании, пустишь там в ход свои мозги…

– Если честно, я и остался, только обстоятельства изменились, – говорит Найл, усаживаясь на барный стул. – У меня к тебе быстрый вопрос. Когда ты в последний раз выходил на своем XR7?

Декстер хмыкает.

– Если б он был моим, я бы давно его продал, но половиной владеет бар. Когда он не нужен мне для дайвинговых экскурсий, они сдают его в аренду туристам. – Он роется в бумагах, потом берет один лист и читает. – В последний раз его арендовала семья французов из «Хлопкового склада» десять дней назад. Каждый раз, когда его берут в аренду, я делаю себе пометку – это для страховой, на случай повреждения.

– Ясно, спасибо, Декс. Увидимся. Мне нужно поговорить с братом.

Детектив поворачивается; Лайрон со скучающим видом полирует стол. У молодого человека отвисает челюсть, когда Найл берет его за локоть и ведет к выходу.

– Сол, я не могу сейчас уйти. У меня смена до полуночи.

– Ты пойдешь со мной, – шипит Найл.

– Зачем? Папа заболел?

Найл сверлит брата взглядом до тех пор, пока тот не следует за ним на пляж. Детектив вдруг с удивлением осознает, что Мюстик всегда, что бы ни случилось, выглядит прекрасно. Заходящее солнце разбрасывает золотистые и лиловые всполохи по небу, однако его гнев все еще ярко-красный.

– Ты арестован, – твердо заявляет он брату.

– Это шутка?

– Ты отлично знаешь, зачем я здесь. Я думал, ты поможешь мне, а ты отмахнулся от меня…

– Ничего не понимаю.

– Ты не обязан ничего говорить, но все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде, если твое дело будет передано в суд.

Улыбка Лайрона блекнет.

– Что я, по-твоему, сделал, черт побери?

– Тебя видели на пляже с Амандой Фортини, дважды, а ты заявил, что не знаком с ней.