Лидда тотчас вскочила и встала подле матери, загораживая ее от разъяренного Дарго. В глазах наемника кипела ярость, и на миг мне показалось — он замахнется для пощечины.

— Ты не тронешь ребенка. — Я вцепилась в его локоть ногтями. — Слышишь?!

— Она — дитя ублюдка… — скрежетал тот. — Я ее ненавижу…

Ильда в голос рыдала, а ее дочь смотрела на нас как на врагов. Взрослая не по годам, она была готова лично огородить мать от всех напастей.

Мои туманы скользнули к наемнику и впились в него, встали перед глазами непроницаемой пеленой. Он под их воздействием успокоился, тряхнул головой. Черты лица сгладились, стиснутые кулаки разжались.

— Уходи, брат, — попросила Ильда с деланым равнодушием, — умоляю тебя, иди своей дорогой и никогда не возвращайся к нам. Позволь мне вырастить Лидду хорошим человеком.

— Прощай, сестра, — и бросил мне: — Никаких нравоучений, Сольд.

Я лишь неодобрительно цокнула.

В первом попавшемся трактире Дарго заказал какой-то мутной бормотухи, не имеющей ничего общего с алкоголем, и жадно лакал ее в полнейшем молчании. Я жевала несъедобную отбивную, напоминающую подошву, вроде бы и не вмешивалась, но туманы не отпускали наемника, легонько поглаживали его кожу, успокаивая.

— Ты того же мнения, что и Ильда? — заговорил Дарго, ударяя кружкой по столу.

Хозяин трактира подбежал к нам и заменил пустую кружку на полную.

— Почему в грехах отца ты винишь несчастного ребенка? — Я уперлась щекой в кулак. — Твоей сестре нужна поддержка, ее и так презирают деревенские, неужели ты — тоже?

— Не сестру, но эту… это… отродье. — Он вновь присосался к бормотухе и пил очень долго, а когда вновь заговорил, голос стал неразборчив, глаза помутились. — Дни напролет я мечтал, как… как вернусь и… обниму… мы уедем вместе… отомстил бы каждому… а теперь кому мстить?.. этой вот?..

— Ты пьян, Дарго, — я встала и, кинув на заляпанную столешницу монету, потянула наемника, — идем.

Не без помощи одурманивающих туманов он поднялся и шатко поплелся к постоялому двору, где заснул, едва завалившись на кровать.

Праздничная ночь не замолкала, но громкий смех резал по живому. Теперь, когда я не была частью веселья, помешательство исчезло, и на душе вновь поселилась густая тревога. Одиночество проедало дыры. Не спалось. Я бродила по мокрой от росы траве, вдыхала осенний воздух, совсем мерзлый, предвещающий скорые холода. Близка северная граница Пограничья, где вечно седые горы, снежные бури и непрекращающиеся снега. С южной стороны тени соседствуют с Островами Надежды, потому там тепло, даже жарко, а почва невероятно плодородна. Там яблоневые сады и пахнет ванильной свежестью.

…Я кружусь, прикрыв веки, ноги путаются в тяжелых юбках. Повсюду яблоки: зеленые, красные, рыжеватые, как само солнце. Мы приехали в сады с деловым визитом, но я пьяна от счастья.

— Ты, конечно, хорошо танцуешь, но нас ждут, Сольд.

Я сбиваюсь с ритма. Лорд стоит, привалившись к яблоневому стволу. Руки скрещены на груди, а на губах играет легкая ухмылка. Он красив, мой будущий муж, но я страшусь признаться в этом. Мы смотрим друг на друга. Пепельный взгляд ехиден как никогда. Внезапно мне не хочется ни танцевать, ни вдыхать полной грудью аромат яблок.

— Да, мой лорд, — киваю и подбираю юбки.

— Попробуй. Мой любимый сорт. — И Трауш передает мне яблоко, с виду неказистое, а на вкус… божественное…

Где ты, мой лорд?

Руна на руке исчезла. Я закусила от отчаяния губу. Что, если там, за чертой, меня уже не ждут?..

Занимался рассвет, последние гуляки разбрелись по койкам. Праздник кончился, оставив после себя похмелье и дурноту. Вдруг сквозь рассветную темноту появился силуэт и поспешил ко мне. На миг мне почудилась походка Трауша, но нет.

— Сольд! — позвал Дарго. — Слава богам, я нашел тебя. Мне нужна помощь!

— Что произошло? — Я пошла к нему навстречу, но остановилась.

В руках наемник держал маленькое тело; словно тряпичная кукла, оно свешивало ручонки и ножки, болтало ими. Я пригляделась — на груди расплывалось будто бы чернильное пятно. К запаху утренней прохлады примешалась соль.

— Сольд, помоги! — Дарго кинулся ко мне. — Спаси ее.

— Я не целитель и уж тем более не умею оживлять мертвых.

— Она не мертва! — почти взвыл он. — Я… я не знаю… Я выкрал ее и хотел убить… а она… как Ильда в юности… Боги, что я сотворил!

Я прислушалась туманами к Лидде. Жизненная сила в ней текла, но слабо, с перебоями, просачиваясь сквозь рваную дыру в грудной клетке. Ребенок погибал.

— Сольд, прошу! Ты можешь…

Я зажмурилась, давая себе секунду на раздумья, а после приказала:

— Неси в нашу комнату.

Четыре месяца назад

Леди Марисса скончалась ровно четыре года назад.

Трауш пил виски быстро, не смакуя, но все не мог забыться. Четыре года! А он не то что не наказал отравителя — не приблизился к разгадке ни на шаг. Незнание давило на грудь. Мать мертва, а ее убийца здравствует. Какой из него высокий лорд, если он мечется, как безусый мальчонка, в тщетных попытках докопаться до истины?!

Когда стемнело, а бутылка опустела, Трауш решил съездить в тихое загородное поместье, где был по-настоящему счастлив в детстве. Здесь дышалось иначе: парным молоком и скошенной травой. По сумеречному туннелю он дошел до ворот и приказал провожатому-жрецу отправляться обратно в город. Улыбнулся, завидев в окне мансардной комнатки свет.

Самое время познакомиться с невестой поближе.

В спальне Сольд не оказалось, и Трауш, раздосадованный и взбешенный одновременно, обошел весь дом в ее поисках. А нашлась она в библиотеке, где, под светом единственной свечи, увлеченно читала.

— И что же столь интересное ты изучаешь, когда тебе велено зубрить историю государства? — разозлился лорд, отбирая книгу. Глянул на обложку, ожидая увидеть название дамского или приключенческого романа, коими зачитывалась прислуга.

Хм, именно историю она и зубрила. Том второй, даже не вводный!

— Ну и как успехи? — Трауш упал в кресло напротив.

Сольд поморщилась как от удара, но смолчала.

— Твоего деда прозвали Освободителем, отца — Великим воителем, а тебя пока никак не прозвали, ибо вступил в права ты всего четыре года назад. До того времени страной управляла твоя матушка Марисса, которая перед ликом богов утвердила твои права на трон после ее смерти, несмотря на то, что ты слишком молод для статуса лорда — и до твоего тридцатилетия властвовать должно было временное правление. Некоторые даже утверждали, что именно ты отравил Мариссу, чтобы заполучить престол, но их обвинения были беспочвенными. А сегодня годовщина ее смерти. Соболезную твоей потере.