слухай сестру, а ещё пуще Лизавету, — сварливо, но с какой-то едва уловимой теплотой в голосе стала она наставлять Марфу. — Жить теперича будешь долго, да и на жениха хорошего я тебе заговоры начитала. Так что не обессудь, ежели где-то на тебя лишний раз прикрикнула. Не со зла то.

— Я знаю, бабушка! И никакая ты не страшная, как о тебе люди говорят. Ты очень добрая! Я, можно, тебя навещать буду? Тут всё такое интересное!

— Приходи. Чайком напою с пирогами.

— У тебя они самые вкусные!

— Вот и ладно, — совсем растаяла старуха, а потом обратилась ко мне. — Подь в избу, барышня. Говорить хочу.

Оказавшись внутри, старуха вытерла влажные от слёз глаза и пожаловалась.

— Вот заноза мелкая! Прямо в сердце впилась, всю душу растревожила. Мне ж бог детишек не дал. Крепилася, крепилася, мысли о них гоня, а потом и привыкла. Тута эта Марфа как объявилась, так опять всё всколыхнулося. Всё б отдала, чтобы доченьку али внученьку на руках понянчить. Помни, Лизавета, что люди людями, но без счастья бабьего тяжко жить на земле. А оно в детках.

— Понимаю, баб Свет.

— Не… Не понимашь ещё. Не пришло то время. И про договор наш помнишь? Плата с тебя за труды мои.

— Конечно! Сколько надо?

— А я деньгами с тебя не возьму. Как новая луна наступит, так приходь ко мне с вечору. А чтоб ты не запамятовала, я Прохору скажу. Он хоть и пень старый, но голова ещё крепкая.

— Хорошо.

— Смотри, не обмани. Всё! Ехайте отсендова! Провожать не буду, а то боюсь с собой не совладать, и девку отыму. Охохонюшки… Пусто сразу в доме стало. Опять одна…

Я крепко обняла Кривушу и расцеловала её некрасивое заплаканное лицо.

— Хватит ужо! Ишь, раслюнявились! — в какой-то момент резко оттолкнула она меня. — Ехайте! И чтобы до той поры ко мне носа не казывала!

По приезде домой я передала счастливой Стеше её сестру и прошла в кабинет отца. Нужно изучать книги и бумаги. Особенно меня интересовали чертежи паровой пилы. Но до них так и не добралась, обнаружив, что деньги, которые я положила в секретер, пропали. Все полторы тысячи рублей.

Кипя от гнева, кинулась в покои Мэри, понимая, что она их стащила. Той у себя не оказалось.

— Стешка! — громко позвала служанку.

Та быстро прибежала и вопросительно уставилась на меня.

— Где Мария Артамоновна?

— В город уехала. Сказала, чтобы сегодня ужин не готовила.

— Понятно… Можешь идти. А ужин приготовь. Праздничный! Не только на меня, но и на всех дворовых. Чай не каждый день твоя сестра с того света возвращается.

— Спасибо, барыня! Ужо я расстараюсь!

Сижу одна и грустно улыбаюсь своему отражению в мутном зеркале. Что-то я в последнее время стала очень часто мысленно ругаться матом. Плохой признак. Да и как тут не ругаться, когда под боком такая идиотка Мэри живёт? Про деньги, которые намеревалась потратить на закрытие части долга, уже можно забыть. Мачеха ушла в очередной загул и пока все не потратит, не вернётся. Интересно, сколько ей на это времени надо? Судя по накопившимся счетам, немного.

Самое неприятное, что ничего поделать с этим не могу. Только вынести очередной урок: ни рубля перед мачехой не светить. Прятать нужно заработанное и накопленное, как это делала Глашка. И необходимо наказать Кабылину, чтобы боялась наплевательски относиться к моим словам.

С чего начну месть? Нужно подумать. Зашла в спальню мачехи, и сразу же в глаза бросился её парадный портрет, который я когда-то грозилась сжечь. Нет! Жечь не буду! Нужно нечто такое, что не просто расстроит Мэри, а заставит беситься.

Идея пришла моментально. Её придумала не я, а нерадивые ученики, которые часто в учебниках портили портреты известных людей, разрисовывая их до неузнаваемости. Быстро подтащив тяжёлый стул, с трудом, но сняла картину. Взяла перо, чернила и первым делом подрисовала под правым глазом молодой красотки Мэри огромный синяк. Теперь зубы. Проредим через один… Фу! Как ужасно смотрится некогда белоснежная улыбка.

Но все равно чего-то не хватает. Густых волос из носа! Дальше “творческий азарт” сам направлял мою руку с пером. Огромные уши, рога, шрам во всю щёку. И последний мазок! Изменяю розу в руке на фаллос. Большой мерзкий член вызывает отвращение, но, судя по замашкам, мачеха такое чаще держит, чем цветы.

Удовлетворившись, повесила картину обратно на стену и окинула критическим взором “творца”. Похабень ужасная! Изнутри гложет стыд, что, как последняя вандалка испортила работу явно талантливого художника, но у нас с мачехой настоящая война. К сожалению, она не обходится без жертв.

Уже хотела было покинуть спальню, как резко вспомнилась информация, за которую я отвалила Глафире аж сто рублей. У Мэри есть тайник с драгоценностями! Надо проверить, что у неё в закромах.

Подошла к дамскому столику, опустила до упора две защёлки, выглядящих простыми декоративными завитушками, и приподняла столешницу. Увидев, что под ней, чуть не ахнула. Сокровища Али-Бабы! Серьги, кольца, броши и кулоны! Из золота с драгоценными камнями! Продать всё, и вырученные за побрякушки деньги, если не полностью, то наполовину точно перекрою наш долг. Учтём. Запомним и оставим подобный вариант на крайний случай.

Закрыла тайник и вышла из комнаты. Настроение резко подпрыгнуло вверх. Теперь всё не так безнадёжно, как казалось ещё час назад.

Мэри не было два дня. На третий она явилась к обеду. С победным видом подошла к столу и, дыхнув застарелым перегаром, с вызовом произнесла.

— Что пялишься? Узнать хочешь, где МОИ деньги? Легко пришли, легко ушли! И не надо так кривить своё глупое лицо! Я хозяйка! Поэтому всем распоряжаюсь по своему усмотрению, не спрашивая разрешения у всяких приживалок!

— Нет, — спокойно ответила я, отложив ложку в сторону. — С деньгами мне всё ясно. Смотрю я исключительно на ваш яркий засос на шее. И почём стоят молодые мальчики, которые скрасили ночи старушки?

— Да что б ты понимала! Я ещё очень молода! Мужчины у моих ног ползают на коленях, умоляя о… Обо всём! Тебе, замухрышке, подобного никогда не испытать!

— Да и слава богу. Достаточно одного позора на уезд.

— Хамка!

Развернувшись, мачеха пофланировала к себе. Я же с ехидной улыбочкой стала считать про себя, ожидая второго акта этой пошлой пьесы. Шестьдесят две секунды и раздался дикий истерический вой, плавно переходящий в рычание. Однозначно, Мэри портрет увидела. Да и как тут пропустить такую “красоту”?

Она не спустилась, а практически скатилась с воплями по лестнице и сразу кинулась ко мне, растопырив