litbaza книги онлайнРазная литература40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 164
Перейти на страницу:
отцом в тридцатые годы и сохранено в годы Отечественной войны. Аналогичные советские инструменты были недолговечными изделиями низкого качества и не могли конкурировать с немецкими изделиями даже тридцатилетней давности.

Однако с помощью этих нехитрых приспособлений были спроектированы и грандиозные электростанции, и атомные суда, ракеты, автомобили и многое другое.

Начало работы Игоря над трансмиссиями совпало с бурной разработкой и внедрением на колесных и гусеничных машинах коробок передач, которые в просторечии теперь называются автоматическими. Естественно, что каждый завод самостоятельно или с помощью какого-либо института проектировал, изготавливал и испытывал собственную коробку передач. На все циркуляры сверху о необходимости унификации заводы реагировали одинаково: «мы готовы, но за базу надо взять нашу конструкцию», далее на пяти страницах шло обоснование, почему именно так следует поступить, – уступать никто не хотел. У начальства лопнуло терпение, и оно открыло тему в институте по унификации автоматических коробок передач. Это была тяжелейшая задача, которая требовала больших технических знаний и политической гибкости. Именно этой задачей, пока в техническом плане, лаборатория в тот момент времени и занималась. Игорь активно включился в эту работу, и когда спустя год техническая часть задания была в основном выполнена – случилось непредвиденное.

Митрофанов не вышел на работу, профессору позвонила жена Митрофанова и попросила его с кем-нибудь срочно приехать. Профессор кинулся в машину, прихватив с собой главного инженера по прозвищу Дон Педро. Тот получил это прозвище, поскольку внешне выглядел как герой какого-нибудь мексиканского сериала – высокий, стройный, смуглый, с набриолиненными прямыми черными волосами и ниткой усиков над верхней губой. Дон Педро специализировался в институте на улаживании семейных и бытовых вопросов сотрудников. По приезде в квартиру Митрофановых они увидели потрясающую картину: жена Митрофанова, очень немолодая полная женщина, лежала на платяном шкафу, а Николай Иванович бегал по комнате с ножом в руках. Жена рассказала, что после ранения с ним случались приступы бешенства, но до такой степени никогда не доходило. Дон Педро вызвал скорую помощь из психдиспансера, куда, после ее прибытия, Митрофанова общими усилиями и посадили. Дон Педро поехал в больницу, а профессор вернулся на работу и всё рассказал директору института. На следующий день директор с Доном Педро и профессором поехали к главврачу на собеседование. Тот их не обрадовал:

– Положение серьезное, на работу Митрофанов долго не выйдет, честно говоря, я думаю, не выйдет никогда. Будем лечить, звоните, приезжайте.

В машине на обратном пути все молчали.

Через день директор вызвал Игоря:

– Нет вариантов, ты самый грамотный в части унификации трансмиссий, тема эта под министерским контролем, на тебя возлагается руководство и вся ответственность по выполнению этой тематики. Это согласовано с руководством головного института. Кроме того, мы посоветовались с двумя московскими заместителями директора и приняли решение назначить тебя начальником лаборатории, пока временно исполняющим обязанности, а там посмотрим.

Так волею судьбы в двадцать пять лет Игорь стал начальником лаборатории с окладом аж сто шестьдесят рублей в месяц. В процессе дальнейших работ по трансмиссиям профессору пришлось побывать неоднократно и поработать с КБ большинства советских заводов, производящих военные и гражданские самоходные машины. В процессе поездок он представлял главным конструкторам типоразмерный ряд унифицированных и типизированных коробок, разработанный у них в институте, и пытался уговорить заводские КБ пойти на компромиссы. Подвижки были минимальными. Спустя год профессор оформил все материалы в большой отчет и выступил с докладом на совете в головном институте. Совет никакого решения не принял, а председатель – первый заместитель директора по научно-экспериментальной работе – в полушутку сказал: «Что ж, мы сделали что могли, пусть этот отчет немым укором лежит на столе у трех министров!» (Машины делались в различных министерствах.)

После совета Игорь пошел ко второму заместителю директора их института Григорию Григорьевичу Караваеву, который курировал их филиал. Это был почти двухметровый гигант килограмм на сто двадцать, который, несмотря на добродушный и простоватый вид, отличался тонким умом и глубокими знаниями политико-технической столичной кухни.

– Игорь, я понимаю твои чувства, полтора-два года тяжелой работы, ты тянул всё после ухода Митрофанова – я знаю – и всё псу под хвост. Но, поверь мне, сделать ничего нельзя, я зондировал вопрос в промышленном отделе ЦК – всё глухо. Чем я могу сейчас тебе помочь?

– Григорий Григорьевич! Я хочу сменить амплуа, в трансмиссиях мне делать нечего, теперь, вы поверьте мне, мы настолько отстали от американцев, что трансмиссионщикам надо только знать английский язык, а остальное всё приложится. Я хочу заниматься машинами в целом.

– Ну, у вас в филиале такого подразделения нет, отдельную лабораторию я тебе не обещаю, а вот группу в лаборатории Краснова (эта лаборатория занималась общими вопросами по оптимальному составу парков машин) человек в пять ты получишь. Зарплату мы тебе сохраним. А кого ставить на трансмиссию?

– Я вам рекомендую Должика, он сегодня у нас наиболее подходящая кандидатура. Правда, он пока работает на ЧТЗ, но я его перетащу – беру обязательство.

С одной стороны, Игорю было жалко потерянного времени на работы по унификации трансмиссий, а с другой стороны, он ознакомился почти со всеми советскими релевантными заводами, побывал во многих городах СССР и, главное, приобрел множество полезных знакомств и связей, что в тогдашних советских условиях имело большую ценность. Кроме того, «он и людей посмотрел, и себя показал», как говорилось в народе. Советская, в принципе неработоспособная хозяйственная система во многом держалась на профессиональных людях, обладающих высокой сознательностью и связанных между собой неформальными связями.

В июне 1967 года разразилась Шестидневная арабо-израильская война (с 5 по 10 июня). Она была одной из самых коротких войн в мировой истории, но оказала существенное влияние на историю XX века. О ней написаны сотни книг, статей и академических трактатов, и поэтому остановимся только на аспектах, в той или иной мере оказавших влияние на жизнь простых профессиональных евреев в СССР. Меньше чем за неделю израильская армия разгромила армии Египта, Иордании и Сирии. Такого не ожидал никто. К Израилю отошел Иерусалим, западный берег реки Иордан, Синайский полуостров и Голанские высоты. Потери арабов составили больше 15 тысяч убитыми, еще десятки тысяч были ранены, а шесть тысяч (в том числе 21 генерал) пленены, плюс тотальная потеря вооружений. Израильтяне потеряли около восьмисот человек убитыми и трех тысяч ранеными. Число военных трофеев тоже было огромным: сто танков в полной исправности и с неизрасходованным боекомплектом и около двухсот – с незначительными повреждениями. Игорь еще застал эти отремонтированные и усовершенствованные машины в составе ЦАХАЛа после эмиграции в Израиль. Одно было ясно советским евреям: именно

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 164
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?