их найдет. Жан-Франсуа и так должен был оказаться на свалке, но уже в виде пепла, а на пепел никто не обратит внимания. В течение нескольких дней Жан-Франсуа был сожжен маленькими кусками в небольших полиэтиленовых пакетах.

На этом этапе следственного эксперимента мы находились перед каминной топкой в состоянии некоторого оцепенения, вызванного той легкостью, с которой Лоранс рассказывала сначала об убийстве, а затем и об уничтожении трупа своего мужа. Ко мне повернулся следователь:

– Доктор, у вас есть вопросы к мадам?

– Конечно. Несколько.

Повысив свою квалификацию на курсах по cremated remains – сожженным останкам – под руководством профессора Маата, я знал, что Лоранс обязательно должна была обнаружить какие-нибудь фрагменты трупа своего мужа после сгорания костей и мяса. Дело в том, что кроме пепла всегда что-нибудь остается, так как труп почти никогда не сгорает полностью, если только нет высвобождения той энергии, производство которой каминная топка не может обеспечить по определению. Лоранс ответила на все мои вопросы очень точно и, главное, совершенно верно. Начиная от цвета костей, который зависит от температуры нагрева, до описания кусков, остававшихся после сжигания – все соответствовало тому, как должно быть. Лоранс не лгала и не рассказывала небылицы.

Что касается пепла, то она убрала его с помощью специального пылесоса для пеллетных котлов. Поскольку пылесосом с тех пор она больше не пользовалась, его изъяли и отправили на экспертизу в специализированную лабораторию – требовалось получить доказательства, что речь шла именно о человеческом пепле. Это единственное, что можно доказать при анализе пепла – другую информацию получить невозможно.

Расследование продолжилось. Кухню исследовали с помощью люминола, благодаря чему обнаружили следы крови. Эксперты-криминалисты сделали смывы для ДНК-экспертизы, а чтобы получить образец для сравнения, в квартиру Жан-Франсуа отправили лаборанта. Смывы из холодильника действительно свидетельствовали о наличии крови, и ее оказалось достаточно для определения генетического кода. Все совпадало – кровь принадлежала Жан-Франсуа.

– Скажите мне, мадам, была ли какая-нибудь часть тела, сжечь которую оказалось особенно трудно? – спросил я у Лоранс во время следственного эксперимента.

– Да, доктор. Голова. Мне удалось сжечь ее только после четвертой попытки.

Ох уж эта Лоранс…

Пули и желание умереть

Во многих фильмах, жанр которых можно условно обозначить как «пиф-паф» (хотя обычно их называют «боевиками» или «экшен-фильмами»), есть персонаж, вооруженный пистолетом или револьвером, иногда маленького калибра. Он стреляет в жертву, которая летит назад так, как если бы столкнулась с четырехтонным грузовиком. Кровь хлещет во все стороны, что создает у нас ложное впечатление, что в нашем теле нет ничего кроме крови.

Честно говоря, я сам обожаю смотреть такие фильмы после напряженного трудового дня. Тем не менее они имеют мало общего с действительностью.

– Алло, доктор, это вы? Вы не могли бы приехать по адресу N? Мужчина покончил с собой. В том, что это самоубийство, сомневаться почти не приходится, но мне все-таки хотелось бы, чтобы вы это подтвердили. Я уже отправил на место трагедии эксперта-криминалиста и специалиста в области баллистики.

Специалист в области баллистики – бывший полицейский из Льежа по имени Жан Жамар. Мы договорились о встрече, чтобы вместе приехать по указанному адресу. Жан жил в Льеже всю жизнь, и вся его карьера была связана со службой в полиции. Он всегда питал к огнестрельному оружию большой интерес и стал настоящим профессионалом в этой сфере – до такой степени, что его компетенции официально признали и в прокуратуре. В те времена еще не было никакой специальной профессиональной подготовки по этой части, и экспертами становились лишь благодаря практике. Боюсь, мало что изменилось с тех пор.

Жан производил на новичков огромное впечатление: во-первых, своими физическими данными – это человек-гора; во-вторых, своим взглядом и выражением лица – у него очень злой вид. Я впервые встретился с ним, когда был студентом и проходил стажировку по судебно-медицинской экспертизе; в то время я еще не знал, что судебная медицина станет моей основной профессией. Мы работали над делом, в котором мужчина выстрелил в другого мужчину в кафе города Эрсталь только потому, что тот наступил его собаке на хвост и не извинился. Жану достаточно было только посмотреть на оружие, чтобы твердо заявить, что стрелявший носил его с собой регулярно, хотя тот утверждал противоположное. А понял он это по тому, что оружие было покрыто тонким слоем пыли. Тогда он сильно впечатлил меня своей проницательностью.

Позже он стал моим другом – после того, как с его подачи я прошел обряд боевого крещения. Я помню тот день до сих пор. На самом деле у этого действа было другое, более точное название. Жан просто пригласил нас к себе домой и угостил отличной выпивкой, но в итоге застолье перешло в самую большую пьянку в нашей жизни. Иногда Жан приходил в зал для вскрытий с тремя пластиковыми прозрачными бутылками: в одной из них была жидкость желтого цвета, во второй – зеленого, в третьей – белого. Он почтительно называл их «оранжад», «мятный сироп» и «питьевая вода», но в действительности речь шла о коньяке, ликере шартрез и можжевеловой водке. Это были другие времена – сейчас принести любой алкоголь в зал для вскрытий невозможно даже теоретически.

Времена меняются и меняются быстро. Тридцать лет назад на вскрытиях присутствовали привлеченные к расследованию дела полицейские, эксперты-криминалисты (если они были необходимы), судьи, прокурор и следователь, а также студенты-стажеры и врачи, и после завершения процедуры мы иногда все вместе отправлялись в ресторан.

Сегодня, кроме судмедэксперта и лаборанта, в зале для вскрытий никого быть не должно.

«Алло, доктор, это вы? Вы не могли бы приехать по адресу N?» Именно в такой форме помощник прокурора отправил меня почти на самую границу с Францией, в прекрасную провинцию Люксембург. Когда мы с Жаном приехали на место происшествия, нам рассказали о том, что случилось.

Покойный не отвечал на звонки соседа, который приходил к нему каждый день, и тогда сосед заглянул через окно кухни – основной жилой комнаты в старых домах – и увидел его лежащим на полу, по всей видимости, в бессознательном состоянии. Сосед вызвал полицейских, и тем пришлось выломать дверь – старинную, закрывавшуюся большими старинными ключами, существующими в единственном экземпляре. Конструкция замка не допускала возможности открыть дверь снаружи, если ключ был вставлен изнутри, так что у полицейских не было другого выхода, кроме как выломать дверь.

Квадратная кухня небольшого размера. Посередине стоял стол, застеленный старой клеенчатой скатертью в желто-оранжевых тонах. На столе