Тео рассмеялся:

– А по мне – еще как…

Казанова тряхнул головой, гнев мешался с облегчением. Если Тео еще способен шутить, значит не все потеряно.

– Я кому советовал дышать и языком не болтать!

В надежде на помощь он оглянулся на отряд. Солдаты в масках выглядели почти неразличимыми. Казанова поднял руку: вдруг увидит кто-то из друзей по рабочей команде. Один крупный мужчина тут же покинул свое место в строю и присоединился к ним, чтобы подхватить хомут с другой стороны. Казанова слегка удивился, узнав Мак-Вильямса.

– Коллинз свистнет, если майор поскачет обратно, – сказал здоровяк.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Казанова.

Мак-Вильямс кивнул.

Теперь, когда сразу двое поддерживали хомут, Тео мог идти свободно и прямо. У него вырвался вздох облегчения.

Казанова снял с бедра фляжку и дал другу. Тео поднес ее к губам поверх хомута, сделал большой глоток и протянул обратно:

– Спасибо…

– Я тебе на шею тряпочку подложу, – сказал Казанова, вытаскивая носовой платок. – А то Меррет нагрянет, придется срочно бросать.

Ткань немедленно прилипла к окровавленной коже, и Казанова сморщился под маской. И как только Тео надеялся пережить этот день?.. Мальчишка завоевал крохотную победу, выставив майора на посмешище и обратив в шутку неизбежное наказание… которое далеко еще не закончено. Более того, оно по-настоящему начнется только тогда, когда Тео свалится от усталости и цепь, приделанная к фургону, потащит его по земле.

Оставалось надеяться лишь на то, что майор еще долго проторчит впереди и они с Мак-Вильямсом смогут нести хомут…

Удача не оставляла их целый час. Отряд спускался с холмов, покидая Пенсильванию, местность делалась плоской. Они шли широкой дорогой, наверное, это был один из большаков, тянувшихся с востока на запад. Деревья по сторонам худо-бедно заслоняли от летнего солнца. Казанова далеко не впервые задавался вопросом, какого рода опасность вызвала необходимость в удушливых шлемах. Пот заливал глаза, кожа шуршала по раковинам ушей, мешая слышать. Какова должна быть угроза, чтобы маяться в этакой защите?

Казанова шагал вперед, лямки двух вещмешков на каждом шагу врезались в плечи. Потом издалека раздалась негромкая трель, что-то вроде голубиного воркования поутру. Казанова не обратил внимания, но трель прозвучала вновь, громче, настырнее.

– Коллинз знак подает, – быстро проговорил Мак-Вильямс. – Ноги делать пора.

– Я останусь, – сказал Казанова. – Плевать я хотел на Меррета.

– Он сам на тебя плюнет. Прикажет парню в отместку еще день в хомуте топать! – предупредил Мак-Вильямс и испарился.

Ругаясь про себя на все корки, Казанова как можно осторожнее опустил хомут:

– Прости, дружище. Больно?

– Щекотно, – сказал Тео.

И ахнул, заново ощутив намятой шеей полный вес хомута.

– Прости, – повторил Казанова, видя, что от его платочка вряд ли будет толк.

– Вали уже, – прошептал Тео.

Казанова скрылся среди солдат, успев заметить сквозь глазницы шлема, что сделал это весьма вовремя. Меррет ехал обратно вдоль колонны.

Казанове подумалось, что шлемы давали по крайней мере одно преимущество. Солдаты были в них едва узнаваемы; вряд ли майор определит, что кто-то оказался не на своем месте. И действительно, Меррет проехал мимо. Топот копыт отдалился к хвосту колонны и постепенно затих.

К сожалению, облегчение Казановы длилось недолго. Тео споткнулся, не заметив торчащего камня, и опасно шатнулся вперед, увлекаемый тяжестью хомута. Он выбросил руку, хватаясь за корму фургона, вот только ноги малость отстали. Казанова в тревоге ждал, чем кончится дело. Неужели сейчас у Тео подогнутся колени и…

В это время Казанова заметил, как слева между деревьями метнулось что-то коричневое.

Его первая мысль была об олене. Он уже хотел броситься на выручку Тео, плевав на последствия, но перед лицом пронеслась длинная стрела и воткнулась в корпус фургона. В ужасе завизжал мул. Пронзительному крику животного ответил человеческий голос: сосед Казановы упал и скорчился на земле, у него из руки торчало оперение стрелы. Все произошло в долю секунды.

Мир изменился. Словно сгустившись из воздуха, по краю дороги выросли люди в высоких сапогах из шкуры оленя, с руками, обнаженными до самых плеч. Они целились в колонну из луков. Их рты и носы покрывали платки – серые, бурые, тускло-зеленые. Они стояли всего в нескольких футах – не промахнешься. Нападающие держались плечом к плечу, их руки работали, как у гребцов. Выхватывали стрелы, оттягивали тетивы, спускали…

Мулы, запряженные в фургон, прижали уши и понесли. Казанова не мог оторвать глаз от цепи, что тянулась от хомута у Тео на шее. Сейчас она натянется и…

Тео пытался что-то сделать, но опоздал. Цепь рванула, деревянный ошейник сбил его с ног. Мулы помчались вперед. В туче пыли Тео потащило вперед по дороге…

Стрелы свистели в воздухе, поражая застигнутое врасплох подразделение. Где-то вдалеке выкрикивал приказы майор Меррет.

– Тео!.. – заорал Казанова, перекрывая стук втыкающихся стрел и стоны раненых.

Ясно было одно: если он в несколько секунд не доберется до Тео, мальчишку раздавит колесами. Казанова бросил мешки, лишаясь последней защиты от стрел, и помчался бегом.

Пригнувшись, прыгая через убитых, он несся вслед за фургоном.

Между тем майорская муштра не пропала втуне: Казанова заметил, что отряд отбивался куда организованней, чем приходилось надеяться. Солдаты развернулись в сторону обочин и яростно отстреливались. Казанова бежал между стреляющими, фургон катил напролом. Отряд нарушил субординацию лишь в одном: почти все сбросили ненавистные шлемы, в которых ничего толком не видно и не слышно. Казанова не стал тратить время на то, чтобы избавиться от своего. Тео болтался возле фургона, как воздушный змей, утративший опору на ветер.

– Тпру! – кричал Казанова. – Тпру!..

Бесполезно: мулы его не слышали. А если и слышали – с перепугу не обращали внимания. Казанова несся во все лопатки, пригибаясь от стрел.