Львовны был очень тяжелый характер, однако сразу его распознать было трудно. С виду Амира Львовна была сама любезность. Про таких людей еще говорят: «Мягко стелет, да жестко спать». Глеб-то это давно знал, а Аня очень обрадовалась предложению свекрови:

– Ты что?! Хорошо же! Пока с Амирой Львовной будем жить, накопим немножко на мебель и ремонт. Ведь еще столько всего нужно будет, там почти голые стены! Хотя я готова и на полу спать, лишь бы свой угол! Как хорошо, что мы с тобой, наконец, купили свое жилье!

– Да, хорошо! – соглашался Глеб. – Только вот мама…

Он все еще сомневался.

– Глеб! У нее трехкомнатная квартира, а мы снимаем квартиру. Она живет одна! Ладно бы если у тебя были еще братья или сестры, как у меня! Мы ее не стесним. Надо соглашаться!

Амира Львовна выделила детям комнату, всю сплошь заставленную разным хламом. В ее квартире вообще было много лишних вещей. Очень много. Стопки газет, старые коробки, банки стеклянные, банки пластиковые, сумки, пакеты, корзины, наполненные каким-то хламом. На пыльных шкафах стояли огромные пыльные коробки. Что в них было, она забыла. Цветы на подоконниках давно засохли. Амира Львовна умудрилась засушить даже кактус. Занавески… Словом, постирать бы их давно надо было. И окна помыть. И кухню тоже помыть. И ванную с туалетом. И пропылесосить надо было бы основательно. А еще коты. Два шикарных пушистых котяры, с которых сыпалось много шерсти. И Амира Львовна среди всего этого «великолепия», которой было вечно некогда. Все – некогда: ни убрать, ни приготовить. Но у нее всегда находилось время поболтать. С соседкой, с подругой, по телефону, и так и сяк.

Когда приехали Глеб с Аней, в холодильнике скучал вялый пучок укропа, четверть батона сырокопченой колбасы и маленькая кастрюлька картошки пюре. В морозилке – пачка фарша.

Аня и Глеб кинулись в маркет и через полчаса притащили три сумки с продуктами. Аня взялась готовить. Амира Львовна была счастлива.

– А мне, детки, некогда готовить, все на работе допоздна. А вечером чего мне надо-то? Чайку попила, а потом кефирчику на ночь и все. А утром кофе. Обожаю кофе! И бутербродик с колбасой. Это неизменно. А на работе столовая. Там и пообедаю. Иногда беру шницеля, жарю себе. Но это редко. Хорошо, что хозяюшка у меня тут теперь появилась, да?

Амира Львовна обнимала Аню и улыбалась.

Аня рьяно взялась приводить квартиру в порядок. Амира Львовна милостиво разрешила выбросить некоторый хлам, но далеко не весь.

– Это нужно… Это тоже… А из старых газет, знаете, чего только сейчас не выделывают! Оставь, Анечка, вот выйду на пенсию, буду корзинки плести. И коробочки, ну смотри, какие миленькие! Обклеить чем-нибудь и можно хранить в них что угодно! А что, цветок засох?.. Совсем засох?.. Ох, ну ладно, выброси. Надо у Надежды Михайловны на работе отросточек взять будет, посадить новый. А то как же без растений-то? Эта стопка газет пусть на диване лежит. Сесть некуда? А куда же ее? На шкафу все занято, в шкафу тоже и на балконе…

Словом, оказалось, что большинство вещей Амире Львовне нужно оставить. Поэтому преобразования коснулись только комнаты, где поселились Аня и Глеб. Там стоял очень старый продавленный диван, висел ковер советских времен с потрепанным краем и тяжелый колченогий шкаф. Еще стояло трюмо с облупившимся местами зеркалом и журнальный столик, одна ножка которого была сломана и перемотана синей изолентой.

Аня и Глеб, с разрешения Амиры Львовны, вынесли всю эту мебель на помойку. Взамен купили себе двуспальную кровать с хорошим матрасом, потом смогли осилить шкаф и комод. Шторки Аня купила свеженькие, дешевые, но красивые. Стало уютнее.

Так и жили. Не ругались, старались обходить «острые углы», хотя иногда это было нелегко. Амира Львовна была очень властная женщина, и свое мнение считала единственным правильным. Если с ней не спорить и делать, как она говорит, то «тишь, да гладь». Но чуть что не так – жди серьезного скандала. С обидами и молчанием в отместку. Бойкот был ее любимым методом.

– Ох, Аня, потому и папа тогда, наверное, от нас ушел, – говорил Глеб. – Мама, бывало, как замолчит на неделю. А он вокруг нее бегает, не знает, чем не угодил. Ну кому это понравится? Я тогда мальчишкой был, особо не вдавался во все это, но уже понимал, что к чему. Папа ей букет роз притащит, а она и не взглянет. Чуть ни на коленях вымаливал иной раз прощение за какое-то нечаянно сказанное сгоряча слово… Папа у меня золотой был! Жаль, что не стало его. Ушел от нас, а потом вот… недолго прожил, здоровье подвело. Мне только четырнадцать исполнилось. Мать еще жалела, что алименты он не доплатил до моих восемнадцати…

Три года жили Аня и Глеб у Амиры Львовны, потом пришла пора переезжать. Дом был построен, квартира готова к заселению, оставалось завезти мебель и можно было жить.

Амира Львовна заявила, что мебель, ту, которую купили Аня и Глеб, не отдаст.

– А у меня что? Пустые стены останутся? Как это понимать? На кровати вашей я спать буду, моей спине как раз ортопедический матрас нужен, поясница замучила, а свой диван я давно выбросить хочу. И шкаф мне нужен, вещи складывать, и комод. А вы себе все новое купите. Новый дом – новые вещи! Вот еще, надумали – мать обдирать как липку! Уму не постижимо! Я проявила доброту сердечную, пустила вас, пожалела, а вы мне черной неблагодарностью ответить хотите?! Не ожидала…

Глеб молча вышел из комнаты, покачав головой. Мать снова права. Никто же не оговаривал, что мебель они потом заберут! И разговора такого не было. Выходит, что каждый думал по-своему.

– Амира Львовна, но ведь это мы для себя покупали! Думали, на будущее! Все полегче нам сейчас было бы! Мы и ипотеку платим, и ремонт пришлось делать в новой квартире, ни копеечки лишней нету. Куда нам сейчас мебель покупать?! Мы и не думали. Кухню тоже не потянем пока, обойдемся…

– Это, детки, ваши дела, заботы. Можно на надувном матрасе спать пока, тоже вариант. А мебель я не отдам. Или мое возвращайте! Вы мое куда дели?!

Аня даже опешила:

– Н…на помойку выкинули, оно же старое все было, не годное…

– Годное! Вот вернете мое, тогда забирайте свое.

– Глеб, она не в себе, – сказала Аня вечером мужу. – Нам что, на свалку ехать? Искать выброшенную три года назад мебель? Совсем рехнулась, извини…

– Я говорил тебе, – вздохнул Глеб. – С моей матерью сложно…

Глеб и Аня съехали, как можно скорее. Три сумки